«Он подумал не о себе, а о войне…»

Чем больше времени, проходит с мая 1945-го, тем актуальнее становится эта строка из завершающей книги знаменитой трилогии Константина Симонова «Живые и мертвые». О войне мы с каждым годом все больше говорим и, увы, кажется, все меньше думаем.

Год 75-летия Победы по символичному совпадению еще и юбилейный год самого известного, наверное, фронтового поэта, журналиста и писателя Константина Михайловича Симонова. Если у многих великих писателей и художников посмертная биография часто оказывается счастливее прижизненной, с Симоновым получилось, скорее, наоборот.

Щедрая на крайности вторая половина 80-х годов прошлого столетия намертво прилепила к нему ярлык «сталиниста», и симоновские книги начали исчезать с книжных полок и из школьной программы. Творчество человека, прошедшего всю войну, чьи строки знал наизусть каждый солдат Великой Отечественной, которые согревали людей и на фронте, и в тылу, стало едва ли не полузапретным.

Поэтому не удивительно, что одна из самых подробных и честных биографических книг о Симонове, созданная на основе архива писателя, личных встреч с ним, воспоминаний его ближайшего окружения, друзей и врагов пробивалась к читателю с 1991 года, а в полном объеме, да и то с большим трудом, увидела свет лишь в 1999. (В России судьба умной книги — нелегкая судьба).

Второе издание вышло только 16 лет спустя и ввиду малости тиража моментально стало библиографической редкостью. Книга называется «Четыре Я Константина Симонова». Автор ее — известный журналист, писатель, дипломат, последний советский министр иностранных дел Борис Панкин.

Но наш разговор с Борисом Дмитриевичем получился не столько о Симонове, сколько о войне, о нынешнем отношении к ней, о том, как с годами меняется в обществе восприятие событий тех лет.

В последние годы мы часто и небезосновательно негодуем по поводу активных попыток извне пересмотреть оценки второй мировой войны, и, как следствие, роль Великой Отечественной. Но ведь и сами мы вольно или невольно грешим тем же, когда суть все больше подменяется пафосом, искренность переживаний — внешними атрибутами, история — пропагандой, написанные фронтовиками книги — фильмами, дешевыми поделками людей, ни той, ни какой-либо другой войны, не видевшими. В современном искусстве о войне все меньше глубины и боли, все больше развлекаловки и коммерции.

А ведь не за горами, как ни горько об этом говорить, то время, когда навсегда уйдут к своим навеки оставшимся молодым фронтовым товарищам последние ветераны. Когда не станет детей войны, помнящих голод, бессонные ночи у заводских станков, ожидание весточек от ушедших на фронт отцов и горечь похоронок. Когда мы и наши дети окажемся наедине с не нами завоеванной Победой.

Сможем ли сделать так, чтобы в памяти она и дальше оставалась настоящей, не растаяла, не истерлась, не превратилась, упаси Бог, в бутафорию сродни реконструкторским сражениям? Именно поэтому так важно сегодня, пока есть еще такая возможность, не растрачиваться на внешнее, не утонуть в пафосе, а честно обернуться назад, подумать и попытаться осознать, отставив идеологические разногласия, услышать друг друга, а самое главное тех, для кого та война не просто исторический факт, а часть собственной биографии.

Чтить и помнить

— В июне 1941 года вам было 10 лет. То есть, восприятие происходящего было уже вполне осознанное. Что вспоминается особенно ярко сегодня? — Вспоминается... радость, которая овладела мной при первых звуках речи Молотова.

«Напросились», — злорадно подумал я. Теперь от них ни пуха, ни праха не останется. И тут же пошел созывать нашу дворовую тимуровскую команду. Энтузиазма прибыло после сообщения из репродуктора под названием «Зорька», что гитлеровский летчик-ас приземлился на нашем аэродроме с кучей секретов о планах Гитлера.

Так нас воспитывали… Отрезвление наступило с первыми завываниями воздушной тревоги и первыми зажигалками, залетевшими и на крышу нашего двухэтажного барака в студенческом городке Новое Останкино в Москве. Но дети есть дети. Мы, тимуровцы, при первых звуках очередной тревоги устремлялись не в бомбоубежище, а на чердак. Гасить зажигалки.

А почти два года в эвакуации, проведенные в Сердобске у бабушки Маши, остались в памяти, как лучшие годы всей моей жизни. Вот так. Я об этом подробно писал в книге «Пресловутая эпоха».

— За 75 лет, прошедших с мая 1945, не один раз изменилась страна, не стало СССР, меняются и оценки тех событий со стороны историков, политиков. Изменилось ли что-то в вашем восприятии? 

— Конечно, что-то изменилось и немало. Но главное живо: мы победили абсолютное зло и уничтожили его. Страшно и представить себе, что было бы с человечеством, победи Гитлер, или бы свершилось немыслимое: Сталин и Гитлер нашли общий язык.

— В советское время одним из главных рефренов, сопровождавших тему войну было: «Это не должно повториться». Сейчас же все чаще среди патриотично настроенных, но не сильно умных представителей поколения помоложе, слышится: «Можем повторить». В чем причина этой трансформации на ваш взгляд? Где произошел перелом, когда войну многие перестали воспринимать, как страшную трагедию, а стали исключительно, как триумф?

— Не сильно умные есть по обе стороны медали. И среди всех возрастов. Мы ценим как святыню победу русского воинства над Наполеоном, но не можем переживать ее с той же остротой, с какой переживали в пушкинское время, когда великому поэту шел 13-й год. Нашим детям и особенно внукам не доступна, что ни говори, наша боль тех великих, но и страшных лет. Надо помнить Великую Отечественную войну, чтить ее героев и мучеников, живых и мертвых. Но грешно использовать эту память в узко политических, а то и откровенно спекулятивных целях, с чем доводится встречаться и в наши дни.

Вверх и вниз

— В России тема Великой Отечественной войны, патриотики — на подъеме. Тем удивительнее, что Константин Симонов — один из самых ярких и точных военных прозаиков, безусловно, главный фронтовой поэт переходит в разряд если не забытых, то забываемых. Симонова практически нет даже в школьной программе. И ведь не он один, в тени оказалась практически вся плеяда поэтов-фронтовиков: Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Юрий Левитанский… А каждый из них и помимо военной темы — явление в нашей литературе. С чем на ваш взгляд это связано?

— Готов констатировать, что нам свойственно развиваться от одной переоценки ценностей к другой. И случаются они даже чаще, чем революции, которыми история нашей страны тоже не обойдена. Сколько их под разными названиями, например, на мою долю выпала перестройка. А что говорить о поколении Симонова, связь с которым он кровно ощущал. В литературе эти переоценки касаются, прежде всего, крупных фигур, каковой был и Симонов. Up and down (вверх и вниз. – анг.) Придут иные времена, взойдут иные имена, — как сказал, кажется, Евтушенко. А Маяковский пытался сбросить с корабля современности даже Пушкина. Так что за КМ волноваться особо не стоит. Можно вычеркнуть имя и творчество из школьной программы, но нельзя из жизни, истории, литературы.

— В народном восприятии Симонов, мне кажется, был окружен неким ореолом благополучия. Ваша книга, пожалуй, первое подробное произведение, где мы видим другого Симонова. Человека с огромным внутренним конфликтом, раздираемого противоречиями, думающего, а потому не способного быть абсолютно лояльным к власти. Человека, мечущегося между долгом и внутренними убеждениями. Народного любимца, которого в итоге даже хоронили тайно. К тому же «Четыре Я Константина Симонова» — это не просто биография одного из самых важных поэтов страны. Это еще и биография этой самой страны в очень важные, порой переломные моменты ее истории. В этой связи, мне удивительно, что книга так непросто приходила к читателю, что ни одно из двух ее изданий, не было поддержано российским министерством культуры. При этом в первом издании поучаствовал даже солист группы «АББА» Бенни Андерссон, мечтающий написать музыку к симоновскому «Жди меня». Почему так случилось?

— Вы, на мой взгляд, точно сформулировали ту основную мысль, с которой писалась книга. Я рад быть понятым. На фоне этого мне безразлично, почему минкульт не выделил грант. Сработала та же тенденция: если предполагаемый персонаж не желателен или не интересен, зачем поддерживать книгу о нем? Тут либо подверженность сиюминутным веяниям, либо личный умысел. Словом, цензура 21 го века.

Память вне границ

— Сейчас вы больше живете в Стокгольме, столице страны, которая соблюдала во время Великой Отечественной войны нейтралитет, будучи советским и российским послом, жили в других западных странах. Насколько велика разница в восприятии той войны между ними и нами?

— Ответом на этот вопрос лучше всего может послужить моя книга в издательстве « Воскресение»  «Шведский дом и его обитатели», где есть глава «Праздник со слезами на глазах». Так вот, в Швеции такого праздника нет. В лучшем случае, знают, что то ли 8 мая 1945, то ли 9-го закончилась Вторая Мировая война. Но наше отношение к Дню Победы уважают. С удовольствием слушают рассказы обо всем, что за этим стоит. Моя колонка по случаю очередной юбилейной даты была опубликована в самом массовом журнале Швеции.

— У каждой семьи в нашей стране есть свои погибшие, свои герои той войны, свои традиции отмечать День Победы. Кого вспоминаете 9 мая вы и как отмечаете этот день?

— Мой отец, Дмитрий Семенович Панкин, был призван в армию в первые недели войны и закончил ее в мае 1945 года в Кенигберге. Он родился в Сердобске в 1900 году, еще до революции выучился на автомеханика, в советские годы окончил Московский автодорожный институт (МАДИ). Всю войну занимался обслуживанием, ремонтом боевой техники на передовой. Войну закончил в звании инженер-майора, довольно быстро был демобилизован и вернулся к мирной жизни.

Его младший брат, Василий Семенович, был фронтовым шофером. Так случилось, что я, мальчишка, был единственным родственником, который смог проводить его на призывной пункт, откуда он отправился на фронт. Это событие тоже стало одним из самых ярких жизненных воспоминаний, о котором я написал в книге «Пресловутая эпоха». Дядя Вася погиб на Дороге жизни при обороне Ленинграда.

Кстати, оба они были детьми раскулаченного крестьянина, реабилитированного после выхода сталинской статьи «Головокружение от успехов».

Моя двоюродная сестра, Клавдия, тоже сердобская, всю войну служила в госпиталях, лечила раненых.

Еще одна двоюродная сестра, Евгения, Женя-маленькая, в годы войны закончила ремесленное училище и затем работала у станка на военном заводе под Москвой. Она была такая маленькая ростом, что ей под ноги подставляли ящик. Кстати, с этим заводом, который позже стал известен как «фирма Сергея Королева», она связала всю свою жизнь.

Всего же в нашей сравнительно небольшой семье убито пять мужчин трех поколений. Старший из них — муж сестры отца, воевал еще в Первую Мировую. И были еще три молодых парня, муж и женихи моих двоюродных сестер. В Сердобске их не забывали, даже когда сестры вышли замуж по-новой. И сегодня воспоминания 9 мая не обходятся без фронтовых ста грамм. Правда, теперь чарки с московскими и сердобскими родственниками поднимаем чаще всего по скайпу.

СПРАВКА «ПП»
Борис Дмитриевич Панкин. Родился в 1931 году. Окончил факультет журналистики МГУ. 20 лет проработал в «Комсомольской правде». В 1965—1973 гг. — ее главный редактор. В 1973—1982 гг. — председатель правления ВААП. Затем чрезвычайный и полномочный посол СССР в Швеции, Чехословакии. Август-ноябрь 1991-го — министр иностранных дел СССР.

С ноября 1991 по сентябрь 1994 года — посол СССР, затем РФ в Великобритании. Позднее — политический обозреватель «Общей газеты», «Российской газеты», журналов «Новое время», «Миграция 21 век» в Стокгольме. Наряду с Госпремией (1982) лауреат премий Ленинского комсомола, Союза журналистов СССР и России, Всероссийской премии «Элита», премии международного Пен-клуба и других.

Автор книг: «Строгая литература», «Сто оборванных дней», «Четыре Я Константина Симонова», «Пресловутая эпоха в лицах, масках, событиях и казуСАХ», «Шведский дом и его обитатели», «Та самая эпоха», «Пылинки времени», «По обе стороны медали»

Константин (Кирилл) Михайлович Симонов. Родился 28 ноября 1915 в Петрограде. Военный прозаик, поэт, драматург, киносценарист и общественный деятель. Участник боёв на Халхин-Голе и Великой Отечественной войны. Полковник Советской Армии. Награжден тремя орденами Ленина, орденом Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны Первой степени и др. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской и шести Сталинских премий. Автор знаменитых стихов «Жди меня», «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…», романа-трилогии «Живые и мертвые», повести «Двадцать дней без войны», пьес «Парень из нашего города», «Русские люди».

Умер 28 августа 1979 года. Согласно завещанию писателя его прах был развеян над Буйничским полем в Белоруссии о котором он когда-то писал: ««Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…». Траурная церемония не была согласована с властями, поэтому участвовали в ней лишь семь человек: вдова, дети, местные ветераны-фронтовики. В последствие на Буйничском поле был установлен Симоновский камень.

Автор: Павел ШИШКИН

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER