В следствии надо пахать!

В следствии надо пахать!

Генерал-лейтенант юстиции Олег Трошин дал интервью «Пензенской правде».

Руководитель следственного управления Следственного комитета России по Пензенской области рассказал, что общего у него с комиссаром Каттани, сколько приходится пахать его подчиненным и почему к нему приходят с коммунальными проблемами.

Пьяная агрессия
— Олег Александрович, уровень преступности в Пензенской области по итогам первого полугодия снизился. Но количество убийств по сравнению с прошлым годом выросло на 27 процентов — цифры тревожные. На ваш взгляд, с чем это связано?
— Этот рост можно назвать условным. В 2009 году убийств было примерно столько же, сколько в этом, а в прошлом году — меньше. Если говорить о цифрах, за первые шесть месяцев 2010 года было совершено 37 убийств, в этом году — 47. В соседних регионах  показатели значительно выше.
Эти цифры не говорят об ослаблении работы правоохранительной системы. Полагаю, причина — в стечении обстоятельств.
Практически все убийства, которые были совершены, произошли на бытовой почве, и связаны со злоупотреблением алкогольными напитками. Когда человек, выпив горячительного, начинает с кем-то выяснять отношения (с родными,  друзьями или собутыльниками), риск совершения преступления возрастает. Что его может остановить? Да ничего, если нет сдерживающих факторов в виде семьи, работы. Пошел — выпил — подрался — убил.

Пахать с утра до вечера

— На днях ваше управление за закрытыми дверями подвело итоги деятельности за первые полгода. Чем вы довольны, и чем — нет?
— Мы стараемся поменьше говорить о своих достижениях — их достаточно. Надо говорить о недостатках.
В первую очередь меня не удовлетворяет качество следствия. В этом году нам в три раза больше возвратили уголовных дел из прокуратуры и суда, чем в прошлом году — 12 против 4.
Те ляпы, которые допускают следователи, можно объяснить лишь невнимательностью при изучении уголовного дела: то дата неправильная стоит, то подписи где-то не хватает, не конкретизировано обвинение.

— Качество следствия связано с тем, что в вашем ведомстве много молодых следователей, не имеющих достаточного опыта?
— Безусловно. Но я никогда не делаю на это скидку. Потому что руководители отделов, те, кто должен принимать окончательное решение по уголовным делам — достаточно опытные люди. Да, личный состав у нас обновляется — в год сменяются до 9 процентов сотрудников.

— Почему они уходят?
— Не выдерживают. Многие к нам приходят из-за социального престижа работы. Они видят наши выступления в прессе и на телевидении, читают про раскрытые убийства, громкие коррупционные дела — и думают что с это дается легко и сразу. Но не понимают того, что за этим стоит очень серьезный труд. Что нужно реально пахать с утра до вечера. Не видеть ни семьи, ни детей — пахать в жестком режиме, в жесткие сроки, при жесткой ответственности.
Я лично беседую с каждым, кто к нам приходит устраиваться, служба безопасности тоже проводит  собеседования. Проверяем на полиграфе: не было ни одного человека, кто пришел бы к нам именно для того, чтобы зарабатывать.

— Вы всех сотрудников перед приемом на службу проверяете на детекторе лжи?
— Всех. И есть такие, кто не проходит это испытание. Конечно, мы перепроверяем, потому что машина тоже может, хоть и крайне редко, ошибаться. Но в большинстве случаев сомнения подтверждаются.

Все делать в системе

— Когда заходит речь о борьбе с коррупцией, многие высказывают мнение: мол, хватают по мелочи, а крупная рыба в сети не попадает. Какие задачи вы ставите перед своими подчиненными?
— Мы стараемся подходить к этому комплексно. Если начинаем заниматься расследованием уголовного дела в каком-то ведомстве,  пытаемся взглянуть в «корень» ситуации: есть ли коррумпированность во всей системе. Есть ли ниточка, которая может вести наверх — или куда угодно. Мы выясняем: может, это халатность, и просто не следят должным образом  за личным составом, вот он и распустился. Или же наоборот: были какие-то конкретные указания, и это система хищений.
Распутать клубок бывает очень непросто. И наш пристальный интерес вызывает определенное противодействие со стороны даже не отдельных конкретных лиц, а целых ведомств.

— Как вы преодолеваете это сопротивление?
— Просто работаем.

— Как продвигается расследование уголовного дела, связанного с незаконным возмещением налога на добавленную стоимость, в рамках которого был арестован руководитель одной из районных налоговых инспекций?
— По этому делу — уже три эпизода. Мы нащупали очень серьезные злоупотребления в данной сфере. Несмотря на трудности, уже не оступимся.

— На какой стадии находится  дело, фигурантами которого является бывшее руководство управления Федеральной службы исполнения наказаний по Пензенской области? Учреждение тогда оплатило  «фиктивные» работы, которые были выполнены только на бумаге...
— Одно дело находится в суде, по второму готовимся предъявить окончательное обвинение.

Дефицит доверия
— Как вы оцениваете уровень доверия граждан к Следственному комитету?
— В этом году количество обращений в наше управление выросло на 20 процентов по сравнению с прошлым годом. И зачастую это вопросы, которые находятся не в нашей компетенции. Например, на личный прием ко мне приходят десять человек, и только у трех из них — разговор по делу. Обращаются и с коммунальными проблемами, и с вопросами по земельным отношениям — в основном с теми вопросами, которые на протяжении длительного времени не могут решить другие ведомств.
Иногда бывают ситуации: объясняешь человеку, что по закону он не прав. Но он не может с этим смириться. Если говоришь ему: белое — это белое, он кому угодно поверит — но только не тебе. Потому что ты — представитель власти. По сорок-пятьдесят минут приходится  доказывать очевидное. И меня лично это очень сильно настораживает как человека, занимающего государственную должность. Это значит, что власти не доверяют.

«Я против насилия»
— Как вы относитесь к такому персонажу, как комиссар Каттани из сериала «Спрут»?
— Я принимаю такие качества комиссара — как безапелляционность, бескомпромиссность в борьбе. Когда «Спрут» показывали в первый раз, я просмотрел его от начала и до конца. И я не видел ни разу, чтобы комиссар где-то совершал незаконные действия. Он в любом случае старался привлечь тех, с кем боролся, к суду.
Я резкий противник того, чтобы идти к цели любым путем. Нельзя отвечать насилием на насилие. Я против того, чтобы ради раскрытия дел бить, истязать наших подопечных, с кем мы работаем — тех же самых бандитов, убийц, тех, кого привлекаем к уголовной ответственности. Если  начнем применять к ним насилие — чем мы лучше бандитов? У человека не написано на лбу, что он бандит — это может установить только суд. А для нас он — подозреваемый или обвиняемый. Я резкий противник жестокости, и, кстати, не все со мной согласны. Но я стоял на этом, и буду стоять: действовать только по закону и только на основании собранных доказательств.

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER


Популярное