Солдатские ромашки для Надежды
Невзирая на голод и лишения, она упорно шла к своей мечте — спасать человеческие жизни
Две девушки-подростка воскресным летним деньком сидели на лавочке возле макаронной фабрики, подставив лицо теплым солнечным лучам. Они только что сдали очередной вступительный экзамен в Пензенскую фельдшерско-акушерскую школу.
— Ой, Надюша, я жду не дождусь, когда начну работать в больнице — уколы ставить, температуру мерить, – сказала одна.
— Ну-у, это еще не скоро случится, – протянула ее собеседница. — А мне хочется врачом стать, жизнь спасать людям…
Вдруг девушки увидели, как от Советской площади в их сторону движется толпа людей. Стайка мальчишек бежала впереди. Поравнявшись с абитуриентками, один из ребят крикнул:
— Вы чего здесь расселись?! Война! Только что на Советской по репродуктору сказали. Сегодня в четыре утра Гитлер на нас напал!
Детство кончилось
— Какими мы тогда были наивными, — с грустной улыбкой вспоминает 88-летняя Надежда Семеновна Лобанова – одна из тех девочек. — Взрослые плачут, а у нас только и заботы: сдавать дальше экзамены или все, кончилась наша учеба, так и не начавшись? Что ж, нам только-только по 15 сравнялось, мы
поступали после седьмого класса. Но очень скоро, до срока повзрослели…
Девушки все-таки сдали оставшиеся экзамены и стали студентками.
Надиного папу, лесничего Семена Лобанова, отца семерых детей, через несколько дней после начала войны призвали в армию, в 103-й полк 37-й запасной стрелковой бригады, базировавшейся на станции Селикса. Несколько месяцев он участвовал в формировании команд для отправки на фронт. Ему давали бронь: как-никак семеро детей, жена восьмым беременна. А он сам подал рапорт: «Не могу я так. Мальчишки за нас гибнут, а мы в тылу отсиживаемся!».
Весной 1942-го Семен Дмитриевич отправился на фронт. В одном эшелоне с ним до Пензы ехала и его жена Анастасия Ивановна. До Пензы, рожать их восьмого малыша…
— В Пензе маму сняли с эшелона, отправили в роддом, а отец поехал дальше, под Сталинград, — рассказывает Надежда Лобанова. – У нас родился братишка. Ему и папе не суждено было увидеть друг друга.
Семен Лобанов пропал без вести в последних числах 1942-го.
«Тошнотики» для бабы Дуни
Надежда Семеновна до сих пор помнит, как днем училась, а по ночам стояла в очереди за хлебом, вцепившись замерзшими руками в человека перед собой. А сзади кто-то так же крепко держал ее за телогрейку. Чтобы никто не влез между ними, не вытолкнул.
Зимой в полях искали под снегом мерзлую картошку. Анастасия Ивановна пекла из оттаявших кисельных клубней лепешки-«тошнотики». И первым делом отправляла несколько штук соседской бабушке, а уж потом кормила свой голодный выводок: «Снеси-ка, Наденька, лепешечек бабе Дуне, она одна, болеет, кабы не померла совсем без еды».
— В те годы все так жили: жалели друг друга, делились последним, понимали, что поодиночке вовсе пропадем.
Чуть легче стало, когда Надя и ее старшая сестра Маша по окончании учебы устроились на службу – в тот же самый 103-й полк 37-й бригады. Маша стала машинисткой при прокуратуре, а Надя — медсестрой в лазарете. Одного из их младших братьев — семилетнего Колю — взяли сыном полка в музыкальный взвод, он хорошо играл на трубе.
На фронте хоть кормят
— Это только звучит внушительно — лазарет. Располагался он в большой землянке — метров 15–20 в длину, высота 2 метра. На топчанах в четыре ряда лежали раненые — солдаты и офицеры, поступавшие из фронтовых госпиталей. Все медицинские процедуры проводились на виду — и уколы, и перевязки, и клизмы…
На службе приходилось и дневать, и ночевать. Утренние процедуры, потом прием новых раненых, разнос обеда, уборка, опять перевязки и уколы, стирка бинтов (перевязочных материалов не хватало) – все делали медсестры, санитарок не было.
Снабжение в селиксинских лагерях было очень плохое, недоедали и раненые, и те, кто ожидал отправки на фронт, и медперсонал. Солдаты рвались на передовую: «Там кормят, там мясо дают».
— А у нас в пайке были только рыбьи головы да перловка, иногда картошка, капуста. Только раз в неделю удавалось съесть чуть больше, когда уходил на фронт эшелон с пополнением и на кухне оставались невостребованные порции. Оставшиеся продукты отдавали преимущественно раненым. Иногда мне доставалась буханка хлеба. Я несла ее домой — маме и братишкам с сестренками. Иду лесом, а мне навстречу солдатики, у каждого по букету полевых ромашек: «Держи, Надюша». Я в благодарность одному кусочек хлебца отломлю, другому — глядь, всего полбуханки осталось.
9 мая 1945 года страна праздновала долгожданную, выстраданную победу. А Лобановы омывали праздник горючими слезами. Несмотря на то что Семен Дмитриевич считался пропавшим без вести, они надеялись, что он вернется – ведь таких случаев было очень много. Однако в День Победы боль утраты обострилась, семья потеряла надежду. Война унесла и жизнь одной из сестер Лобановых — 13-летняя Катя скончалась от воспаления легких.
Универсальный доктор
Вскоре Надя уехала в Симферополь и поступила в медицинский институт. В послевоенном, лежащем в руинах городе приходилось выживать. Родные помочь не могли, стипендия была крохотной. У девушки развилась анемия, село зрение. Две ее землячки, поступившие вместе с ней, бросили учебу в первую же зиму. А упорная, целеустремленная Надя шла к своей давней мечте. Институт она окончила в числе лучших, и ее направили в родную Пензу.
«Боевое крещение» она получила, будучи врачом в Большевьясской (сейчас Лунинский район) районной больнице.
— Привозят мельника, угодившего ногой в жернов. Сам еле живой, от бедра — кровавое месиво. А наш хирург уехал в Пензу на повышение квалификации. Ампутацию пришлось проводить мне, врачу-педиатру. Слава Богу, человек жив остался.
Здесь же, в Большом Вьясе, она чуть не погибла, когда работала уже в областной больнице им. Н.Н. Бурденко. Ее, к тому времени врача-отоларинголога, вызвали к пациенту с абсцессом головного мозга — нужна была срочная операция. Надежду Семеновну доставили самолетом санавиации на посадочную площадку в четырех километрах от райцентра. Врача никто не встретил, и ей пришлось пешком идти по кромке леса.
— Слышу какое-то щелканье странное — думаю, птица, что ли, какая. А глянула вперед — обомлела: метрах в ста три пары глаз горят – это волки зубами щелкают. Я уже с жизнью стала прощаться. Но, к счастью, в это время из Большого Вьяса ехали куда-то на санях мужчина с женщиной. Меня увидели, к себе посадили, развернулись, лошадь подстегнули — чудом оторвались от волков!
На счету Надежды Семеновны несколько тысяч спасенных жизней. За 66 лет врачебной практики она провела 21 тысячу операций. Именно она стояла у истоков развития пластической хирургии в Пензе – делала ровные носы мужчинам и женщинам, обладавшим от природы некрасивым профилем.
Отдавая работе всю себя, доктор Лобанова свою личную жизнь устроила только в 40 лет, выйдя замуж за вдовца с двумя детьми. С мужем, к счастью, они составили красивую гармоничную пару. Супруга Надежды Семеновны хорошо знают в Пензе – это ветеран Великой Отечественной войны, полковник в отставке Федор Степанов.
Она до сих пор работает в клиническом медицинском центре при ПГУ. Пациенты ее любят, коллеги консультируются в сложных случаях.
— При острой необходимости я и прооперировать смогла бы — руки все помнят. Мне очень хочется, чтобы молодые врачи переняли от нашего военного поколения ответственность, самоотверженность и профессионализм. Только пусть войны в их жизни не будет…
Автор: Наталья СИЗОВА
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
