Путешествие в Архангельск

Метаморфозы с указателем

От райцентра до него — километров 40. Узнав, куда надо ехать, наш водитель хмурит брови:

— В прошлом году в том направлении катались. Эту командировку мне не забыть. У машины оторвался глушитель. Дорога — одни ямины. В одном из соседних сел строили индюшатник, возили стройматериалы, вот большегрузы и разбили все. 

Но добираемся без приключений. Под колесами — ровное белое полотно. Снег плотно утрамбовался в выбоины. А трактор, расчищающий дорогу, судя по всему, работал на совесть. 

Вот и указатель. Сквозь синюю краску едва заметно проступает бледное окончание «ОЕ». Когда-то село называлось Архангельское, но потом кто-то напутал в документах, и постепенно усеченный вариант прочно вошел в обиход, прописался в атласах. Так и стал этот населенный пункт тезкой северного города. 

Зима не хочет уходить отсюда, словно указатель сбил ее с толку. В Пензе уже оттепели, серый асфальт, грязь и песок под ногами. А здесь куда ни кинь взгляд — нетронутые снега. Такие белоснежные, что слепят глаза. 

В центре села — храм, построенный в честь Михаила Архангела. Он и дал название селу. Увы, давно не плывет колокольный звон над округой. На колокольне, нахохлившись, сидят голуби. Служб под куполами не было уже, наверное, лет 100 — как оборвала молитвы революция. Одна часть храма обвалилась — ветра и дожди сделали свое дело. Стена из надежных старых кирпичей просто лопнула. И этот разлом на теле храма — как старая рана, которая никогда не заживет. 

Ход в прошлое

Нам надо найти здание, в котором размещаются библиотека и ФАП. Правда, сегодня фельдшера нет на месте: ведет прием в соседнем селе. Однако добрая фея с тонометром — местная, так что жители находят ее и днем, и ночью. 
Это здание — центр жизни села. С библиотекарем Ларисой Аношиной мы созвонились по телефону, и она обещала быть нашим гидом. Но на улице ни души, в холодное время большинство сельчан сидят по домам. 

А вот и мужичок идет навстречу. 
— Подскажите, как пройти в библиотеку?

Местный житель с удивлением смотрит на нас, смеется и машет рукой, обозначая направление. 
И правда забавно. Настолько странно звучит этот вопрос из уст чужаков на безлюдной сельской дороге. Прямо сценка из фильма «Операция «Ы». 

В библиотеке нас ждет и глава сельсовета Сергей Демидов. В царстве книг светло, тихо и уютно. В соседнем помещении — подсобке — весело потрескивают дрова в печи (в селе нет газа). От печного тепла и от душевной встречи возникает чувство, что приехал к родственникам. 

Была Масленая неделя, и Лариса Владимировна напекла толстых пшенных блинов по старинному местному рецепту. Мы пьем чай и погружаемся в прошлое села. 

— У Архангельска богатая история, — рассказывает Сергей Демидов. — В центре стоял барский дом, он соединялся с храмом подземным ходом, в котором, согласно легенде, были устроены тайники. Конечно, ничего этого не сохранилось. Кладов вроде люди не находили. Однако царские монеты — серебряные и золотые — в огородах откапывали довольно часто.

В селе на данный момент прописано более 140 человек. Вот только молодых мало осталось. Среди них — четверо детей. Забирает ребят школьный автобус и везет на уроки в соседнее Татаро-Никольское.

Рейсовый автобус ходит в Архангельск лишь раз в неделю. Поэтому у многих тут есть машины. Один местный житель даже купил фуру и стал дальнобойщиком. Многие ездят на работу в другие города вахтами. 

Почти у всех в Архангельске большие огороды. чтобы их обрабатывать, несколько человек в селе имеют старенькие тракторы. Ну а для «невыездных» спасение — автолавка, что привозит товары три раза в неделю. Магазина в селе нет давно, годов с 90-х. 

Древность и современность

Петр Краснов — водитель автолавки. Но сегодня не его смена за баранкой, и он пришел в библиотеку. 

— Чаще всего люди покупают хлеб и молоко, — охотно рассказывает он.

Удивительно, но факт: деревенские пьют магазинное. Когда-то в Архангельске было 150 коров, теперь осталось всего три… 

Вот люди и отвыкают от вкуса парного молочка. И вообще, городской уклад потихоньку вторгается и сюда. Бабушки заказывают в автолавке деревенским кошкам лотки, чтобы зимой не пришлось усатым-полосатым ходить на улицу, морозить лапки. 

— Мы и фрукты привозим, и консервы, и крупы, и колбасу. И любую одежду под размер. Правда, самая популярная — халаты, — продолжает Петр. — Сейчас спрашивают семена и грунт для посадки рассады.

— Кругом столько земли! Зачем же ее покупать?!
— У грунтовой рассады всхожесть лучше, — объясняет Лариса Владимировна. 

Перед тем как отправиться дальше, заглядываем в музей. Ему отведена комната в библиотеке. Аношина по своей инициативе стала собирать старинные вещи, чтобы сохранить историю села. На окне — вышитые занавески, на полу — домотканые половички, на полке — глиняные горшки. А вот патефон — надо крутить ручку, чтобы полилась мелодия. 

Лариса Владимировна ставит пластинку. Звучит хриплый голос певца. 

— Одна бабушка подарила этот экспонат музею. Ее уж теперь и в живых нет, а память останется. Ладно, собирайтесь! Я вам сейчас настоящее чудо покажу. 

В гости к Богородице

Через глубокие сугробы мы идем на улицу Лесную, где остался один обитаемый дом. В снегу протоптано две тропинки. Одна ведет к роднику, другая — к пожилой чете Галкиных. У них дома хранится сельская реликвия — Казанская икона Божьей Матери. 

— Заходите, милые, заходите, дорогие! — словно почетных гостей встречают нас хозяева. — Вы ведь к НЕЙ пришли?
 
Екатерина Степановна Галкина не один год трепетно хранит большую старинную икону. Открывает дверь в комнату, и мы застываем пораженные. Прямо в душу глядят глаза Богородицы. Этот лик явно раньше был одним из главных украшений храма. 

— Она раньше у моей односельчанки была, бабушки Полинушки. В какой-то праздник возле образа зажгли свечи, да не уследили. Одна свеча упала, начался пожар. Вся икона обгорела страшно, почернела. Только лицо Божьей Матери огонь не тронул. Стали искать, кто сможет нашей беде помочь. Всем селом собирали деньги на реставрацию. Нашли одного умельца, — рассказывает хозяйка. — Вы не представляете, как люди тосковали, пока иконы в селе не было. То и дело спрашивали, когда ее назад привезут. Многие приходят сюда, чтобы на нее посмотреть, помолиться. Она — как хранительница нашего села. 

По молодости Галкины перебирались жить в другой регион — на настоящий север. Но Павел Лаврентьевич затосковал. Вначале уехал один на родину, стал своими руками обустраивать дом. А за ним и жена последовала. Словно им предназначено было заботиться об этой иконе. 

Галкины зовут приезжать в гости снова. Екатерина Степановна крестит нас на пороге. Открытая дверь этого дома — как распахнутое настежь сердце.

Кудряво живут!

В Архангельске нет ни сельхозпредприятий, ни фермеров. Но со всей округи едут сюда за бараниной. Семья Калякиных держит овец — более 70 голов.
 
Василий Калякин — типичный деревенский мужчина с лицом обветренным и загоревшим. Зимнее солнышко ярко светит, а он много времени проводит на свежем воздухе. Помогает ему управляться с кудрявой живностью сын. 
Василий Ильич к длинным речам не привык. 

Говорит, что овцеводство помогает прокормиться. Богатства не наживешь, но на жизнь заработать можно. А село свое он ни на что бы не променял. Вон какая тут благодать! А что работать много надо — это его никогда не пугало. Зато ни от кого не зависит и рассчитывает только на себя.

Доброта продлевает жизнь 

Елизавете Емельяновне Соколовой — 91 год. Старше нее в Архангельске никого нет. Увы, долгожительница занедужила: ноги отказывают. С трудом пересев с кровати на стульчик, она начинает свой рассказ. 

— И-и, милые мои, как столько прожила, почему — не знаю. Давно должна была помереть. Но вот бог дал, довел до таких годов. Девять лет назад была у меня операция. Плохо мне было, не могла есть. Дети меня в больницу отвезли. Хирург так мне сказал: «И оперировать тебя опасно из-за таких лет, и не делать ничего нельзя — кишечная непроходимость. Жить тебе, бабушка, дня два осталось». Я говорю: «Режьте!» И подписала бумагу. А Бог спас. 

Годы берут свое. Несколько раз старушку забирали к себе дети. Жила в Тольятти у дочери, но затосковала по Архангельску. 
— Везите, говорю, меня обратно! 

Привезли. Елизавета Емельяновна, конечно же, не смогла бы управляться по дому без помощи односельчан. Те забегают проведать, воды принести. А автолавка приезжает прямо к ее дому. Доброта людей помогает жить. 

Ради снимка в газете бабушка Лиза просит подать ей платок понаряднее. 
— Миленькая, хорошо ли я выгляжу? Ты его получше подвяжи, прикрась меня, — просит старушка Ларису Владимировну.

Теплится жизнь

День клонится к закату. Пора уезжать из Архангельска. А такое ощущение, что не надышались этим воздухом, не наговорились с людьми. Как будто и нет в мире никакого коронавируса, погони за длинным рублем и суеты сует. 
Хочется приехать сюда весной или летом, когда цветет и плодоносит чудом сохранившийся барский сад за старым храмом. Когда заколоченные дома начнут отмывать от пыли дачники, приехавшие погостить на родной земле, успокоить душу. 

Места в селе красивые. Говорят, тут охотно покупают дома даже москвичи и муромчане, приезжают на лето. Единожды здесь побывав, как будто что-то оставляешь (может, частичку сердца?) — так и тянет вернуться. 
И повод будет: глава сельсовета рассказал, что в этом году инвестор, строивший птичники, обещал отремонтировать дорогу. 

Жаль, никогда не возродиться из руин древнему храму. Не потому ли так грустны глаза Богородицы на древней иконе?
 
Вот в таких небольших селах еще теплится жизнь — простая, незамысловатая, но по-настоящему духовная. Где сосед почти родня. Где всем до всего есть дело. Где льется неспешно русская речь и звучат ласковые слова: «милай», «дедынька», «головушка»... 

Не растеряй свое тепло, Архангельск!

Автор: Лариса ГУЛИНА

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER