COVID-19: В Пензе фельдшер скорой рассказала о беде самолечения

Когда одетая в полную защитную форму бригада скорой мчится на очередной вызов с подозрением на коронавирус, Татьяне Арбековой особенно горько наблюдать за происходящим за окном машины.

— Гуляют люди, и в основном без масок! Всем плевать! — возмущается она...

Красный ящик на борту

Шприцы, термометры, фонендоскопы — в детстве Танечка играла ими, что неудивительно: ее тетя была фельдшером, а бабушка — фармацевтом.

Неудивительно и то, что после школы она поступила в Бутурлиновское медучилище (Воронеж­ская область). Окончив его, в 2007 году приехала в наш Сурский край, в амбулаторию села Засечного.

С 2016 года Татьяна трудится на скорой. Она — старший бригады, которая состоит из трех человек, она оформляет документацию, делает назначения, принимает решение о госпитализации. 

Татьяна говорит, что в день бывает примерно 15–16 вызовов. И, что интересно, в период пандемии их не стало намного больше. Просто увеличилось время подготовки к выезду, стали обрабатывать машины. 

— На обычный вызов мы едем в медицинском костюме, маске, перчатках и шапочке, а вот при подозрении на COVID-19 облачаемся в средства индивидуальной защиты (СИЗ), — объясняет она. — И мы благодарны главному врачу Владимиру Атякшеву, что медикам дано право выбора в зависимости от нашей физиологии. 

Так, субтильные надевают комбинезоны, бахилы, перчатки, маски и очки (процесс занимает около трех минут), а остальные — комплекты, состоящие из халата, штанов, бахил, фартука, косынки, маски, перчаток и очков (приноровились экипироваться за пять минут). Еще 20 минут уходит на дезинфекцию и обработку бактерицидной лампой машины — чтобы не заразиться самим и дай бог не заразить других пациентов. 

— Всю одежду, в которой мы были на «опасном» вызове, складываем в специальный красный ящик и при возвращении на станцию сдаем на обработку. Назад получаем стерильные комплекты, — объясняет медик.

Поскольку неизвестно, сможет бригада заехать между вызовами на базу и поменять снаряжение или нет, с собой берут по пять комплектов на каждого члена экипажа, включая водителя. Они хранятся в специальном закрытом ящике. 

Татьяна Владимировна говорит, что не было случая, чтобы к подозрительному больному медики выехали без СИЗ, даже в самом начале, когда еще только начинали регистрировать новое заболевание.

Главное неудобство при работе в защитном обмундировании — очень жарко. Ведь медики не только бумаги пишут, но и физически трудятся, обследуя больного. 

Но и оплачивается работа в новых условиях соответственно. Все надбавки, которые положены сотрудникам скорой, люди получают вовремя и в полном объеме.

24 часа на посту 

Рабочий день бригады — с 8 до 8. На службу Татьяна Арбекова приходит за полчаса до начала смены — в 7.30. На рабочее место, как и все сотрудники станции скорой помощи, попадает только после измерения температуры и осмотра. Если есть хоть какие-то признаки ОРВИ – на больничный!

Далее — традиционная чашка кофе. Это и своеобразная граница между состояниями «дом» — «работа», и просто возможность посмаковать любимый напиток! Во время дежурства у медиков порой нет даже законных 30 минут на перерыв — не до кофе! 

От предыдущей смены принято оборудование — планшет и рабочий телефон, и понеслось! «Улица Карпинского, 21, мужчина 52 лет, сердечный приступ. Улица Мира, 33, женщина, 34 года, затрудненное дыхание, контактировала с вернувшимися из-за границы. Улица Аустрина, 178, ребенок 11 лет, подозрение на аппендицит», — мелькают адреса на экране планшета.

Иногда между ними есть промежутки, но чаще после отчета, что вызов обработан, поступает новая вводная и автомобиль с красной полосой мчится в другой район города.

По наблюдениям фельдшера, наиболее часто (точнее, практически равномерно) вызовы поступают с 8 утра до 2 ночи, потом до 6 утра затишье: «03» набирают только те, кому уж точно невмочь.

Как правило, два-три обращения за сутки оказываются ложными: то у гражданина голова с похмелья болит, то мучит бессонница после запоя. 

Резко такого не оборвешь – может и с кулаками кинуться. Но, слава богу, с Татьяной такого не случалось. Она за время работы научилась разбираться в людях. Если видит, что зреет конфликт, старается сгладить его.

Но страшнее буйных пациентов — шлагбаумы, которые есть чуть ли не в каждом дворе. Машина кружит, ища проезд, а драгоценное время уходит. Или врачи решают идти пешком, а на месте оказывается, что нужно спецоборудование, — приходится бежать назад. По­этому самая популярная обувь у сотрудников скорой — кеды.

Чувство самосохранения 

Иногда приходится прибегать к помощи полиции, так было при первых госпитализациях больных с коронавирусом.

— Выезжаем к человеку, у которого подозрение на COVID-19, — приводит пример медик, — а он: «Не мог я нигде заразиться, никуда не поеду!» Сам два шага сделает — и задыхается!

У медиков выход из ситуации был один: связывались со старшим врачом смены, который вызывал полицию.

Но сейчас таких эксцессов практически нет. Татьяна считает, что начало срабатывать чувство самосохранения. Правда, у некоторых даже гипертрофированно.

— Начитаются информации в Интернете и ставят себе диагноз, — улыбается она, — приезжаем, а у человека уровень кислорода в крови – 99 процентов, ни одышки, ни кашля, да вообще ничего! И помощь оказываем не медицинскую, а психологическую. 

Настоящая беда — самолечение. Татьяна вспоминает 33-летнего мужчину. Он семь дней лежал дома, принимая что попало. И только когда стало совсем худо, обратился в скорую. В итоге пришлось вызывать реанимацию для госпитализации. Долгое время провел на аппарате ИВЛ.

— Он у меня до сих пор из головы не выходит, — признается медик, — я интересовалась у коллег самочувствием пациента. Слава богу, сейчас он дома, с женой и двумя маленькими детьми. Главное, никто из близких не заболел!

Цветы и грядки

Около 7 утра следующего дня бригада выезжает на последний вызов и возвращается на базу. Машина — на дезобработку, одежда — в стерилизационную, планшет и телефон — сменщикам, а сами — домой.

Дорога домой — это возможность оглянуться по сторонам и увидеть не только людей без масок, но и зелень, цветы на клумбах, вспомнить, что уже, считай, лето. И что дома ее ждут муж и кот. При встрече каждый хочет показать, что это он больше рад приходу любимой женщины. У мужа, если честно, получается лучше: он и свежезаваренного чая нальет, и выслушает или сострадательно помолчит, если увидит, что Таня вымотана до предела. 

— Мы шесть лет вместе. И представляете: за это время даже не поругались ни разу — нет на то причин, — чуть смущенно говорит Татьяна.

Выходные семья проводит на даче. Участок — стандартные шесть соток. Невероятных урожаев не вырастишь, но три рядка картошки да десять кустов помидоров радуют. 

Сумели помочь! 

Татьяна говорит, что и медикам бывает страшно. И никакие СИЗ­ не способны на 100 процентов защитить от вирусов. И все же…

— Выбрав профессию, мы понимали, что попадаем в группу риска — можем заразиться через кровь от наркоманов, подхватить инфекцию, получить травму от неадекватных больных, но мы должны выполнять свой долг, — рассуждает фельдшер. — Я просто счастлива, когда понимаю, что оказанная мной помощь была своевременной и правильной. Хотя пациентов много, но я их всех помню. Иной раз смотрю: идет по улице бабушка. А мы ведь ее не так давно с инфарктом в больницу транспортировали. И хорошо так на душе: мы сумели помочь человеку! 

Автор: Екатерина РОГОЖКИНА

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER