Певица с именем реки
После концерта в Кремлевском Дворце в начале этого года певица Елена Ваенга стала мега-звездой, об этом говорят и пишут все СМИ.
Уже раструбили о том, что она самая высокооплачиваемая исполнительница, ее гонорары считают все кому не лень… А я читаю и думаю: ну какое все это имеет отношение к Ваенге? Наверное, ей просто нужно, чтобы вокруг нее шумели, скандалили и говорили. Она же в это время занята совершенно другим — созданием песен. Как всякий артист, она прячется за образом, меняет его, чтобы удерживать интерес публики… Спрашивается, есть ли у нас шанс понять, кто такая Ваенга на самом деле?
Я пыталась ответить на этот вопрос и, когда Елена приехала в наш город, попросила ее о встрече. Не было интервью, был разговор, причем даже сама Лена заметила, что он у нас получался какой-то странный. «Вы говорите так, как будто бы собираетесь писать мою художественную биографию».
Мы сидели в кафе, Лена напротив. Сначала, мне показалось, ей было неуютно, может, она просто привыкала к тому, что нет вопросов, а есть темы, которые предлагалось варьировать, потом как-то вошли в унисон, что ли, и тут уже настала очередь ее монологов, которые я с удовольствием слушала. Запланированные 30 минут растянулись до полутора часов, но надо было закругляться — скоро концерт. «Мы потом договорим», — сказала Лена. «Когда потом?» — удивилась я. «Ну, я же еще приеду».
И она действительно через год приехала — с новой программой...
О детстве
— Откуда это имя — «Ваенга»?
— Есть такая река в Мурманской области. Мама придумала, не я. Мама у меня вообще необыкновенный человек, она многому меня научила. Вот взяла и придумала: «Ваенга».
— Здорово придумала, скажу я вам. Лично у меня от такого красивого имени слегка кружится голова.
— Как это?
— Ну, это я у Бунина слизнула. Он писал: «Откладываю книгу, до того хороша, что кружится голова». Я немного переиначила. А вам часто признавались в подобном?
— Нет, впервые. Я сама уже не ощущаю, что Ваенга — это кто-то другой, нет, Ваенга — это я. С рождения как будто.
— Как будто с рождения вы знали, что будете петь?
— Что я привыкла делать с детства, так это работать. И опять же благодаря родителям, потому что они научили меня этому. Они заставляли ходить в музыкалку, садиться за пианино, за уши поднимали в шесть утра и отправляли бегать, то есть выстраивали мою жизнь таким образом, чтобы я поняла, что нужно трудиться. Как папа Карло — с утра до вечера, с вечера до утра, и только тогда можно чего-то добиться. Хотя мне, среднестатистическому ребенку, очень хотелось улизнуть на улицу, побегать, попрыгать, у меня же просто шило в одном месте.
— Ну, да. С этого все начинается — с умения человека вкалывать.
— За моими плечами музыкальная школа, музыкальное училище имени Римского-Корсакова, театральная школа. Вокал — оттуда, музыка — оттуда, пластика — театральная школа. Сценарий, по которому строю концерты — тоже театральная школа, потому что должен же быть какой-то стержень, иначе выступление рассыпается, а мне хочется, чтобы все было более-менее цельно. Я к этому шла долгие годы, и, слава Богу, мне встретился человек, который в меня поверил — это мой муж и продюсер одновременно.
О зрителе
— А с чего, как вы думаете, начался ваш успех?
— Я никогда не ставила себе целью проснуться в одно утро знаменитой. Это глупо. Повторяю, я просто много работала. И не уставала благодарить родителей, потому что их воспитание дало мне терпение и веру.
— Кто ваш зритель?
— Опросов я, конечно, не проводила, но точно знаю, что приходят самые разные люди. Интеллигентные люди, это точно. Я была на далеком севере, в небольшом городке, где все дома на сваях. Зал, в котором я выступала, вместил все население города. Я пошутила: «Есть среди вас люди с высшим образованием? А с тремя? Поднимите руки». И весь зал поднял руки. Молодые приходят из любопытства: «Посмотрим, что за Ваенга такая». А потом выстраиваются в очередь к гримерке, чтобы сказать — здорово, понравилось. Не вру, честное слово. Мне кажется, я пою про настоящее.
— Давайте разберемся с этим «настоящим». Что вы вкладываете в это определение?
— Душа. У каждой песни есть душа, по большому счету. Я имею в виду не только себя, а любую хорошую песню любого исполнителя. Если нет настоящего, тогда зачем выходить на сцену.
— Мы живем сегодня в таком мире, где все отменено, вся система ценностей, играем в демократию: дескать, каждый может для себя определять границы дозволенного, лишь бы не упрекнули в авторитарности...
— Что происходит сегодня, конечно, ужасно. Но, как верующий человек, я не отчаиваюсь. Верой спасемся, другого не дано. Будучи православной, восхищаюсь восточными людьми. Они живут в вере, подчиняют ей свою жизнь. Православная церковь сейчас делает шаги по воспитанию людей, может, мы сделаемся сплоченнее.
О кумирах
— Все песни, которые вы исполняете, вы написали сами. Что для вас первично: слово или музыка?
— Слово. Ведь вначале было оно. Но у меня слова, если можно так сказать, рождаются вместе с музыкой. Я так слышу. Все сразу.
— Многие ваши стихи построены на антитезе. Не люби меня — люби меня, не хочу вспоминать любимого — не хочу забывать… Это специальный ход, чтоб усилить эффект?
— Нет, конечно. Это просто определенное эмоциональное состояние, больше ничего. Я не думаю о своих стихах, как о вершине поэзии. Мне кажется, я абсолютно искренна с самой собой и своим зрителем. Я переживаю так — и об этом пишу.
— А то, что вы часто выступаете босиком, — это подражание Сезарии Эворе?
— Я такой человек: почувствовала, что неудобно в обуви, сняла. Завтра будет удобно в туфлях, буду в туфлях. Что касается Эворы, я ее тоже очень люблю, но подражать ей бессмысленно. Кто такая Эвора? Она с улицы, ее попросили спеть, она пропустила стаканчик, выкурила сигаретку и пошла петь. Это стиль в отсутствии стиля, если можно так сказать. Но получается, что от ее пения не оторвешься, хочется слушать и слушать. Про себя я такого не скажу, я же не Эвора.
— А что или кого еще любите в музыке?
— Гребенщикова. Мой кумир. За то, что в его песнях потрясающий смысл, он уделяет этому первостепенное значение. Еще джаз, классика. Наверное, эти два направления и создают вкус. В классике люблю Метнера, Скрябина, Моцарта. А Шопен! Его Господь Бог в темечко поцеловал. Шопен — и ничего добавлять не надо. Одним именем все сказано.
— В центре многих ваших лирических песен отношения между мужчиной и женщиной, любовь и все, что связано с этим чувством. А другие темы..?
— Стихи отображают внутреннее состояние. Я влюблюсь, переживаю, об этом и пишу. Но это совсем не значит, что другое мне неинтересно. В любви мне важно сохранить себя. Ненавижу женщин, которые при виде мужчины теряют себя, растворяются, исчезают. Я называют это «эффект котлет». Почему? Приходит ко мне подруга и начинает жаловаться на своего мужчину: он вчера такое сказал, он вчера такое сделал, надо решать, оставаться с ним или уходить. И вдруг звонит телефон, ее мужчина звонит. Подругу как будто подменили. «Да, дорогой, хорошо, дорогой. Котлеты в холодильнике, суп на плите». Любовь все-таки что-то другое, я пытаюсь понять, что именно и поэтому так много песен о любви.
— Каждый город, где вам приходится выступать, это, наверное, отдельная история. Город надо почувствовать, присмотреться к его людям, да?
— Конечно, город — это настроение… О вашем городе у меня сложилось хорошее впечатление. Я вчера гуляла по вашему «Арбату» и обратила внимание, как много молодых людей, красиво одетых, без розовых и красных волос, без мата. Это очень удивило. А бывали случаи, когда с первой минуты хотелось развернуться и уехать.
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
