Несломленный Гильбург: жизнь и судьба

70 лет из своих 90 Михаил Исаакович Гильбург прожил с осколком в  легких

Принципиальность
Уже после войны около 40 лет он проработал в стройтресте № 48, потом — в системе управления «Пензастрой».
Он был заведующим строительной лабораторией, где проверялось качество строительного раствора и бетона, их составляющих — цемента, песка, щебня. Даже арматура для особо ответственных железобетонных конструкций проходила тесты на растяжение механическим способом и с помощью химических анализов.

У Михаила Исааковича была слава профессионала и принципиального человека. Ветераны-строители помнят историю возведения трех железобетонных труб Пензенской ТЭЦ-1 (первая, 110-метровая, была построена в 1954 году вместо временной, вторая, 100-метровая, — в 1965-м и третья, 180-метровая, — в 1978-м).
«Вязали» арматуру и укладывали бетон специалисты московской субподрядной организации, а бетон готовили наши разнорабочие, которыми руководил опытнейший прораб-практик, строивший ТЭЦ с фундамента, Николай Обухов.

Предназначенный для укладки в каркас трубы бетон был испытан на прочность в лаборатории и высокую проектную марку (200 кг/см2) не показал. Местный щебень оказался непригодным. Гильбург применение такого бетона запретил.

Поначалу, как было принято в те годы, его попытались уговорить. Не помогло. Пригрозили увольнением. Не подействовало. Подготовили приказ. Гильбург стоял на своем и наконец добился: качественный щебень привезли из-под Куйбышева.

Несбывшаяся мечта
Михаил (по паспорту он Моисей, это в армии его перекрестили) — уроженец Могилевской области. Там окончил школу. Мечтая стать конструктором самолетов, поехал в Москву поступать в авиационную академию им. Циолковского. Но получил тройку по русскому языку.
В аттестате за десятый класс по украинскому языку у него было «добре» — хорошо, по русскому «посередньо» — посредственно, зато по математике и… немецкому — «видминно» — отлично.

Волею случая он узнал, что в Новосибирском  инженерно-строительном институте недобор. Поехал туда и поступил. Учился и подрабатывал кочегаром в институтской котельной.

В мае 41-го пришла повестка из военкомата. Появилась возможность учиться в авиационном училище. Он был счастлив — все-таки авиация! Увы, забраковала медицинская комиссия — в легких обнаружили затемнение. Работа в кочегарке оставила коварную метку. «Бросай пока учебу, — сказал военком, — поезжай домой, подлечись». И Михаил отправился домой.

Эвакуация
Через четыре дня после приезда началась война…
На одиннадцатый день семья — мать Михаила, две его сестры и брат Александр — была вынуждена покинуть дом. Отец незадолго до этого уехал в Крым, в санаторий, и пропал. Что с ним случилось, никто так и не узнал.

Михаил вспоминает:
— Поезд был переполнен. Хорошо, что в вагоне оказался дядя Александр. С помощью знакомых он буквально втаскивал нас в открытое окно. Ехали в направлении Киева. В дороге нас бомбили. Из-под Полтавы, где хотели задержаться, пришлось уехать в Воронежскую область. Гитлеровцы наступали.

В селе Квашино трудолюбивые и безотказные Михаил и Саша (ему было 14 лет) работали в колхозе, выкапывали сахарную свеклу, грузили ее в автомашины. Они были главными кормильцами семьи. Не сидели без дела и сестры. К несчастью, позже они обе погибли.

Армия
15 октября 1941 года Михаила призвали в армию. Возле военкомата 200 призывников разбили на группы по 50 человек. Транспорта не было. Двадцать дней колонна шла в Вольск Саратовской области.  

Вспоминает Михаил Гильбург:
— Меня определили в 12-й отдельный учебный батальон противовоздушной химической  обороны. Через две недели получили приказ: химиков переквалифицировать в огнеметчиков, бойцов против немецких танков. Проучились три недели, приняли присягу. Через неделю пришел лейтенант, чтобы отобрать команду из комсомольцев для отправки на фронт. Чувствовалась нечеткость в организации.

В Петровске вновь призванные сменили наконец свою поношенную домашнюю одежду на очень хорошее теплое обмундирование, им вручили по карабину — оружие легкое, однозарядное. Только на фронте Михаилу выдали винтовку, хотя и старого образца, но пятизарядную, надежную. Он стал рядовым 8-й роты 1085-го полка 322-й стрелковой дивизии 16-й армии, которой командовал генерал К.К. Рокоссовский.

Немецкий язык
— В феврале-апреле 1942 года, — рассказывает Михаил Исаакович, — наши части вели наступательные бои на территории Калужской области, освобождая оккупированные территории. С тяжелыми, кровопролитными боями дошли почти до границы с Белоруссией. Заняли высоты на берегу реки Жиздра.  
И здесь мне пригодилось приличное знание немецкого языка (школьная учительница была немкой). Через рупор я обращался к немецким солдатам и говорил им об успехах Красной Армии. Конечно, немцы понимали, что я говорил, но, по-моему, на них лучше действовали не слова, а наша артиллерия и наши атаки.

Знание языка вызывало уважение у командиров, они видели меня в боях и неожиданно направили на курсы младших лейтенантов. Учились три месяца. Председателем комиссии по приемке экзаменов был генерал И.Х. Баграмян. В январе 1942 года я стал младшим лейтенантом.

Ранение  
12 июля 1943 года батальон, в котором Гильбург командовал взводом, наступал на город Жиздру. Три дня шли ожесточенные бои. Бойцы форсировали реку, по колено в воде прошли пойму. Наконец ступили на твердую землю. Преодолели немецкие оборонительные линии.
— Я бежал, как положено, впереди своего взвода, — вспоминает Михаил. — Нас непрерывно обстреливала вражеская артиллерия. Вдруг сознание мое затуманилось, не стало сил. Я почувствовал, что по телу побежала теплая влага. Понял: кровь! И тут сознание отключилось.

В батальонном госпитале ему сделали операцию — удалили осколок из грудной клетки. «Везучий ты, — сказал потом хирург, — рядом с сердцем осколок прошел». Другой трогать не рискнули, он застрял в легком, в месте нервных переплетений.

И началось скитание по госпиталям — Тула, Москва, Уфа… В конце 1943 года Гильбурга комиссовали инвалидом войны II  группы. Врачи рекомендовали сменить климат. Он уехал в Ростовскую область.

Там были замечательные врачи, но ни один, изучив рентгеновские снимки, не брался делать операцию. Вдруг повезло: дал согласие известнейший хирург Ладыженский. В декабре 1945-го он оперировал Михаила, удалил часть плевры и бронхов. Врачи считали, что операция прошла удачно. Об этом говорило и состояние больного.

Эхо войны
В 1946 году в 23 года Гильбург стал снова студентом, поступив на технологический факультет Ростовского инженерно-строительного института. Окончил его и получил назначение в Пензу.

Он был участником строительства комплекса жилых кварталов города, заводов «Пензхиммаш», «Тяжпромарматура», счетно-аналитических машин (ВЭМ), дизельного, «Пензмаш», новых цехов завода им. Фрунзе, «Белинсксельмаша», ТЭМ, ТЭЦ-1,
ТЭЦ-2, «Биосинтез» и других в период подъема строительного производства в городе и области.

Но осколок немецкого снаряда периодически напоминал о себе. Однажды Гильбурга на «скорой» отвезли в больницу № 1. Главный врач принял решение: необходима срочная операция. Но Гильбург категорически от нее отказался. Главный врач не настаивал, понял: натерпелся человек от скальпеля. Сказал: «Храбрый какой! Ну, будем лечить консервативно». И ведь помог врач! Осколок, как говорят медики, осумковался и до сих пор ведет себя тихо.

Недавно Михаилу Исааковичу исполнилось 90 лет. Его ратный труд отмечен орденом Отечественной войны I степени, медалью «За боевые заслуги», а мирный — медалью «За трудовое отличие» и многими юбилейными медалями.
Доброго здоровья тебе, Михаил!

Автор: Абрам ПЕКНЫЙ

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER