Жизнь бабы Мани: Не унывать, трудиться и веселиться

За свои 87 лет Мария Хорошенина из села Троицкого Башмаковского района Пензенской области узнала и голод, и войну, и тяжелый труд. А спросишь ее, как она жизнь прожила, улыбнется: «Хорошо!» 

Много лет назад она похоронила мужа, дети и внуки живут далеко. Правда, почти каждый день кто-то приходит ее навестить. Местные жители говорят, что баба Маня для них не просто соседка, а родной человек. Этакая старейшина села, хранительница истории. 

Многие любят свою малую родину. Баба Маня же от нее просто неотделима. Говорит, что прожила тут всю свою жизнь, если и уезжала, то лишь на пару дней. Как в ее любимой поговорке: «Не вздыхай глубоко, не отдадим далеко: хоть за курицу, да на свою улицу, хоть за помело, да в свое село».

Рассказывая мне о своей жизни, бабушка часто смеется, хотя в ее истории много грустных моментов. Жизнь Хорошенину не баловала. 

Раскулаченные 

Маня родилась в 1933 году. В Башмаковском районе, как и по всей России, раскулачивали крестьян. А кто попадал под расправу? Была в семье корова или лошадь — и ты уже кулак. 

Вот и родителей моей героини причислили к классовым врагам и выгнали из дома. Спасибо, хоть не сослали. Семью приютили соседи, там и родилась средняя дочка. 

— Мама рассказывала, что сначала желала мне смерти, — вспоминает бабушка. — Не потому что не любила, а уж больно тяжело приходилось: в Поволжье начался голод, своего угла нет, грудное молоко не пришло, я кричу-надрываюсь. Вот она и думала: хоть бы Господь прибрал дитя, чтоб не мучилось… От безысходности мать пошла побираться: подадут соседи хлебушка, а она его разжует, в тряпочку завернет и мне — в рот. 

Когда баба Маня рассказывала про это своим внукам, те недоверчиво спрашивали: «И ты ела хлеб, который кто-то уже пережевал?»

— А иначе не выжила бы, — отвечала женщина. 

Вкус деревенского хлеба

От голодной смерти многих жителей села спасал спиртзавод, расположенный неподалеку. Люди мешками носили оттуда отработанное сырье — жмых. Его выбрасывали за ненадобностью, а голодные крестьяне варили из него кисель. Через несколько лет, когда голод только-только отступил, началась война. Маня как раз в школу пошла. 

— Мне очень нравилось учиться, — вспоминает она, — особенно любила математику. Но окончить довелось только четыре класса. Надо было по хозяйству помогать. Помню, утром намоют мне два ведра картошки, а я ее перетираю. Потом из этой массы пекли картофельный хлеб. По­ставит его мать в печку — и на работу, а мне надо вовремя его вынуть. А как узнать, что готов? Секрет такой был: прислоняешь корочку к носу — если не жжет, значит, испекся. 

Баба Маня до сих пор помнит вкус того хлеба, говорит, что и сейчас с удовольствием съела бы его. 

Полуголодными деревенские жители ходили очень долго. Даже после окончания войны. Трудно жили… 

— Помню, как старшая сестра Клавдия (она тогда была девицей на выданье) перед каким-то праздником выпрашивала у матери новые туфли, — вспоминает баба Маня, — соседи как раз продавали за 30 фунтов муки. А у нас ровно столько ее и осталось. «А что мы на праздник есть будем?» — ворчала мама. Сестра рассудила так: «Если я в нарядных туфлях пойду, меня все село увидит, а что мы голодные пришли — этого никто не узнает».

Зарплата в мешке

Родителям бабы Мани со временем позволили вернуться в свой дом. В село приехал новый председатель, и отец нашей героини — первоклассный плотник — помог ему поставить баню. В благодарность клеймо кулака сняли. Но все равно приходилось нелегко. 

Мане было 15 лет, а она уже наравне со взрослыми трудилась телятницей. На работу надо было приходить к пяти утра, а часов в доме не было. Чтобы дочь не опоздала, мать несколько раз за ночь вставала посмотреть: не зажегся ли свет у соседей — те могли позволить себе часы. 

— Работали мы тогда за трудодни, — вспоминает старушка. — Весной, летом нам давали по 300 граммов зерна за день. Работаешь, работаешь, а зарплату в мешке приносишь. А начиная с августа просто вырабатывали трудодни. Если не выйдешь на работу — сразу снимали пять трудодней. И только в 1957 году, когда открыли совхоз, стало полегче.

Лесной чай

Одна из достопримечательностей села Троицкого — церковь во имя Святой Троицы, построенная в 1852 году. В годы становления советской власти храм не единожды собирались разрушить, но люди всегда вставали на его защиту. Потом объявили, что в церкви откроют клуб, танцы будут проводить. Но молодежь (баба Маня помнит, как это было) заявила, что никто тут плясать не будет... Тогда велели ссыпать в церкви колхозное зерно. Однако люди все равно по церковным праздникам приходили в храм, молились, а потом вместе пили травяной чай. Обычай чаепития жив до сих пор. Чабрец, мяту собирают местные женщины. В любой дом приди — и везде на зиму травы заготовлены. 

Баба Маня уже не может ходить далеко в лес, но и того, что растет поблизости, хватает. Бабушка обязательно запасает на зиму белоголовник (тысячелистник), его пьют от болезней желудка, желтый бессмертник — от болезней печени, чабрец и подорожник – от головной боли. Отвар чистотела помогает содержать кожу в чистоте, а листья малины и земляники заваривают зимой для бодрости. Баба Маня уверена, что порой травы помогают лучше, чем лекарства. 

Если кто-то захворает, она рада нужную травку посоветовать, поддержать добрым словом. Местный фельдшер шутит: впору со старушкой зарплатой делиться. 

Где родился…

— Когда же жизнь перестала быть трудной? — спрашиваю у бабы Мани. 
— Жизнь и не должна быть легкой, — смеется она. — Главное – не унывать, трудиться и жить весело.

В Троицком раньше так умели. На каждый праздник в селе были свои обычаи, свои песни. В зимнее время перед праздниками молодежь специально ходила по селу и утаптывала снег — для гулянья. 

Баба Маня в молодости очень любила петь под гармонь. Муж гордился, что супруга у него такая певунья. А когда в 90-е годы прошлого века в храме возобновились службы, женщина стала петь в церковном хоре. 
 
После паузы баба Маня неожиданно говорит, что лучше всего ей живется сейчас: пенсию на дом приносят, автолавка продукты привозит, тепло, светло. Вот только годы дают о себе знать… Да длинными зимними вечерами одной бывает тоскливо. 
Легкая грусть набегает на лицо старушки. 

Дети, внуки и правнуки Хорошениной — их фотографии, будто иконостас, занимают самое видное место в комнате — живут в Вологодской области. Приезжают, навещают, конечно, но редко. Зовут бабушку к себе. Но как оставить место, которое стало частью души? 

Автор: Елена СВЕРДЛОВА

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER