Золотое сечение жизни

Он не боялся казаться ребенком и прослыл мудрецом

Кирилл Дмитриевич Вишневский, доктор филологических наук, профессор, действительный член Международной академии информатизации, главный редактор Пензенской энциклопедии. Имеет звания «Почетный работник высшего образования РФ», почетный профессор ПГПУ, награжден почетным знаком «Во славу земли Пензенской», удостоен звания «Иннокентиевский учитель». Участник Великой Отечественной войны. Имеет боевые награды: медаль «За боевые заслуги», орден Красной Звезды, орден Отечественной войны II степени. Член Союза журналистов, сотрудничает с «Пензенской правдой» с 1938 года.

О гармонии

По телефону мы условились с Кириллом Дмитриевичем Вишневским, что будем говорить о любви — он заявил, что это самая интересная тема.

Но так получилось, что начали с поэзии, которой профессор посвятил большинство из 150 научных трудов, докторскую диссертацию «Теория и история русского стиха XVII–XX вв.». Зацепила ненароком оброненная им фраза:

— Мне пришлось прочесть 35 тысяч стихотворений 100 русских поэтов, чтобы вывести закономерности и особенности стихосложения.

— Это что же: на одного поэта приходится всего 350 произведений?..

— Да, их не так много, как кажется. У Пушкина — 500 стихотворений, у Ломоносова — 17. Правда, есть такой поэт Сумароков — у него около 1500. Но это исключение.

Кирилл Дмитриевич не любит ничего скучного, поэтому о сути своей научной работы говорит образно:

— Есть такое математическое понятие – золотое сечение. Это наиболее приятная для глаза геометрическая конфигурация. По его законам построены великолепные архитектурные сооружения, его пропорции присутствуют в теле человека. Классические размеры книги, кстати, вписываются в эту формулу. Меня и заинтересовало, а нет ли золотого сечения в стихотворной речи, в ритмическом соотношении строк.

Чтобы вывести эту формулу, ему приходилось много считать и составлять массу таблиц. Делал он это на простых бухгалтерских счетах, которые до сих пор хранятся в его доме. Пощелкав их костяшками, я вспоминаю:

—Хотели говорить о любви!

— Мы о ней и говорим, — невозмутимо отвечает Кирилл Дмитриевич. — Гармония — это всегда любовь. Вспомни Сирано де Бержерака, который был некрасив, но пленял красавиц. А почему? Речи его были гармоничны — вот в чем секрет. А если ты хочешь знать о моем отношении к женщинам, то я их очень люблю. Причем часто совершенно бескорыстно. Тем более в моем-то возрасте уж какие корысти могут быть.

О войне

— Ну, вы на войну-то попали совсем в юном возрасте, – осторожно начинаю я, зная, что на эту тему он говорить не любит.

— Нет, кобель уже был — 18 лет!

И весело рассказывает о контузии на реке Висле, после чего стал плоховато слышать. А его папа, врач-отоларинголог, осмотрев сына (уже после войны, естественно), сказал: «Ну, я же тебе новое ухо не приставлю — живи так!».

На одной из полок в комнате профессора красуются 64 макета танков. Кирилл Вишневский, или как его по молодости звали фронтовые товарищи — Кирюшка, воевал в составе 1-го гвардейского Донского танкового корпуса с 1943 года по 1945-й. Курская дуга, освобождение Минска, Кенигсберга, Варшавы…

Я помню, как в начале перестройки в пединституте шла историческая конференция, и кто-то на трибуне с азартом доказывал, что Сталин выиграл войну. Аудитория бурлила. Вдруг с места поднялся Кирилл Дмитриевич и в мгновенно наступившей тишине спокойно сказал: «Не Сталин выиграл войну, а мы — солдаты, народ».

О характере

— Кирилл Дмитриевич, а в чем секрет вашего обаяния? Людей к вам как магнитом притягивает. Вас все любят, студенты — просто обожают, годами помнят ваши лекции…

— Ну, это преувеличение.… Если и есть что-то, причиной тому мой веселый характер. Люди видят мое расположение и охотно со мной общаются. А лекции я всегда читаю живым, человеческим языком, терпеть не могу казенные обороты! И не люблю, когда скучно. Может, что-то идет от моей детскости, инфантильности. Я до сих пор читаю детские книжки типа «Трех мушкетеров».

Вспоминаю, как, работая в пединституте, часто встречалась с Кириллом Дмитриевичем на разных нудных мероприятиях. Он никогда не скучал, вырывал листочки из блокнота и потихоньку мастерил из них забавных лягушат, человечков. Но когда наступал момент обсуждения каких бы то ни было вопросов, слово Вишневского было самым авторитетным и весомым.

О молодежи

62 года Кирилл Дмитриевич преподавал в педагогическом институте и сам там учился в свое время. В общении со студентами он прост, демократичен и предельно доброжелателен. Однажды на мой вопрос, мол, что, молодые вас никогда не раздражают, он рассказал такую историю.

— По молодости некоторое раздражение было, особенно когда ребята шумят, толкаются. И как-то я сказал об этом на кафедре. А Надежда Николаевна Лисенкова (была у нас такая преподавательница, психолог по профессии) говорит: «Кирилл, ну они же щенята, им нужно двигаться». На всю жизнь запомнил эту фразу.

И вот я снова спрашиваю его про молодежь, он по-прежнему благодушен, но критика появилась:

— Самое неприятное то, что они не читают ничего, гады! Говорят: «Все есть в компьютере». Но ведь когда люди изобрели колесо, они лошадей не упразднили. Когда появилось телевидение, театр не ушел в прошлое. То есть новое не означает ненужности старого.

Сам Вишневский жить без книг не может. Он их не только читает, но и пишет. Буквально накануне своего 90-летия на собственные средства издал чудесные мемуары «Пенза и пензяки» (а начинались они, можно сказать, в газете «Пензенская правда», где Кирилл Дмитриевич в 80-е годы публиковал цикл своих очерков под тем же названием, что и книга).

А сейчас работает над новой — о том, как надо читать. И никто не сомневается в том, что она будет нескучной.

В одном далеком детстве…

Книга воспоминаний Кирилла Дмитриевича Вишневского «Пенза и пензяки» вышла в свет непозволительно малым тиражом. Всего 100 экземпляров. Потребность в ней гораздо больше. Едва она у меня появилась, тут же образовалась очередь из желающих почитать. А я вот пока не могу с ней расстаться. Бывают книги, которые согревают самим фактом своего существования. Увидишь ее лежащей на столике — и невольно улыбнешься.

И, читая воспоминания Вишневского, я почти все время улыбался, хотя речь там о вещах не только веселых. Согревало какое-то неожиданное узнавание. Удивительно, но детство мальчишки 30-х мне, выросшему уже в 70-е, понятнее, чем детство ровесников моего сына. И та Пенза, где еще не столь многолюдны, зато зелены улицы и просторны дворы, где голос города еще не заглушается бесконечным гулом машин, где, собираясь за покупками на рынок, говорят: «Я еду в город», а не в центр, — ближе стремительно растущего города ХХI века.

Читая, книгу Кирилла Дмитриевича, не раз задумался о том, сколько же мелочей удерживает человеческая память и как со временем оказываются важны эти мелочи. Они-то и сохраняют нам подлинную картину времени. И, наверное, именно через них передается из поколения в поколение особое родство людей, которые считают себя пензяками. Воспоминания Вишневского — это своеобразное письмо к ним независимо от того, когда они родились, жили или еще только будут жить!

Автор: Павел ШИШКИН

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER