Матриархат идет: почему в Пензе мужчины все реже выбирают профессию художника

Раньше в Пензенском художественном училище обитали преимущественно мужчины. Сегодня на всех отделениях, включая скульптурное, преобладают девушки. В каждой из групп, а это в среднем 15 человек, – два-три мальчика, не больше.

Преподаватель с большим стажем Анатолий Омельченко говорит, что такое положение не только в нашем училище – по всей стране. И на одном из заседаний сообщества это приравняли к вопросам национальной безопасности. Вот как даже…

Художник или художница

Само по себе явление «женщина-художник» вполне себе безопасное. Да, так сложилось, что только с 1890 года слабый пол начали принимать в Академию художеств. 
В начале следующего века революция прибавила к доступному образованию эмансипацию. Амазонками авангарда (направление, царившее тогда) до сих пор называют Наталью Гончарову, Любовь Попову, Александру Эстер, Ольгу Рязанову, Зинаиду Серебрякову.

Да, в конце концов, самую знаменитую и очень большую скульптуру в нашей стране сделала женщина – Вера Мухина (1889–1953).

Речь идет, конечно же, о «Рабочем и Колхознице» – монументе, который украшает Выставку народного хозяйства в Москве. А готовили ее для павильона СССР на Всемирной выставке в Париже. Так вот, когда отправляли сие произведение, состоявшее из хромоникелевых листов стали, которыми обшивали самолеты, понадобилось 28 вагонов.

Ну, а когда вернули, прослезились. Устанавливали 24-метровую скульптуру, сваривая на ходу детали. А когда разбирали, то просто распиливали. Так что пришлось Вере Дмитриевне дома делать все, считай, заново.


Наконец, наше время. Женщины – равноправные обитатели царства изобразительного искусства. Тут и доказывать нечего – они сами это доказали. Но, маленькая оговорка: речь идет о женщинах от 40 лет, то есть учившихся еще в то время, когда мальчиков и девочек в группах было 50 на 50 процентов.

В 1992 году они даже захотели выделиться в отдельную группу, объявив по инициативе заслуженного работника культуры России Людмилы Кузнецовой проект «Ее глазами». Идея романтична и проста: приходит в город весна, и женщины дарят свои работы, в смысле, показывают. К учас­тию пригласили только тех, кто после училища окончил институт, то есть имел высшее образование. Таковых набралось 16 человек.

Но со временем это правило размылось, участников стало больше, идея прижилась и даже пошла гулять по Руси великой.

А в Пензе, наоборот, к ней начали относиться с прохладцей. В один из годов, это еще при прежнем руководстве, когда женщины уже начали завозить свои работы в картинную галерею, им сказали: «Нет». Зал отдали под выставку-продажу цветов – это же деньги.

– Но женщины после этого не захотят у вас выставляться, – помню, привела я последний аргумент директору.

– Ну, и… пусть, – был ответ.

Тем не менее «Ее глазами» живет, и в этом году выставка состоится в Саранске, будут участвовать 40 человек, уже намечена и дата открытия – 15 мая. А потом, может быть, – и в Пензе.  
Но вот такая деталь: Людмила Кузнецова всегда просит меня не писать «женщина-художница», а писать – «художник»…     

Так чье же царство? 

В общем, женщины всегда были в изобразительном искусстве, но царили там мужчины.

Так что же произошло? Почему мужчины, как крысы с тонущего корабля, убежали из этой сферы? А не кормит профессия. Не кормит…

И опять надо заглянуть в недалекое прошлое: ведь в советское время кормила, и очень даже неплохо. Один пензенский художник недавно вспоминал, как они с другом оформляли Дом культуры, а потом получали деньги, и бухгалтер им сказала: «Ну, теперь по машине купите».


О том, что не купили, а все прогуляли, потратили по мелочам, в подробностях говорить не будем – время такое было. А у нас серьезный разговор.

В советское время художник был нужен власти, чтобы пропагандировать свои идеи, прославлять труд. И под это была выстроена целая система учреждений, которая работала и на художника, и на государство. 

Картины заказывали? 

Сразу после Октябрьской революции был разработан «Ленинский план монументальной пропаганды». В центре стояли Союзы художников, центральный и местные, при них были созданы творческие мастерские, которые принимали и распределяли заказы от самых разных организаций – от колхоза или совхоза до министерства. 

Причем Ленинский план сделал свое дело, введя моду на украшение государственных учреждений произведениями советских художников. Скульптуры и произведения живописи заказывали, например, больницы.

Причем не так просто было получить заказ. При каждом Союзе художников имелась комиссия, которая определяла качество эскизов и выбирала, кому что доверить. Она же и принимала работу, оценивая качество, а значит, и оплату.

Заказы были и крупные. Например, мозаика на стене здания, наподобие той, что украшает торец бывшего ресторана «Волга» на улице Московской.

Отчисления шли в общую казну центрального Союза художников, на эти деньги существовали знаменитые творческие дачи, куда направляли лучших для работы и обмена опытом. Попасть на такую дачу считалось удачей. Все там – и дом, и хлеб – было бесплатно. Работай – не хочу!


На этих дачах вершились многие судьбы, потому что приезжали мэтры, отбирали работы на выставки, где можно было обрести славу, да и деньги, если работу кто купит.
Закупки каждый год делал и местный департамент культуры. Работы выставлялись на продажу в салоне (опять же через комиссию).

Ну, и не будем забывать, что существовало распределение. Государство каждому выпускнику училища предоставляло рабочее место. Тогда даже на маленьком предприятии был штатный художник, который оформлял наглядную агитацию. 

Спасение утопающих…

И вот все развалилось. И сегодня выпускники училища предоставлены самим себе. Никто не заботится о них.

Остался Союз художников. Я многих спрашивала:

– Что сегодня может эта творческая организация?

И все, без исключения, говорили: ни-че-го.

Хотя в последнее время кое-кто из молодых подает заявление.
 
– Ну да, вступаем, чтоб не пропасть поодиночке, – говорят.

Да, еще Союз может дать творческую мастерскую. Собирает взносы, большую часть которых отправляет в центр.

В общем, обычная судьба постсоветского творческого союза, как и у писателей, у журналистов...

Хорошо, есть картинная галерея, которая и держит – каждый год Союз художников устраивает отчетные выставки, чтобы показать, что есть еще порох в пороховницах. 
Он действительно есть. У нас прекрасные художники. Но что ждать в будущем?


Наталья Иванова, окончившая художественное училище в 2018 году, говорит, что из ее группы уехали в столицу пятеро. Из оставшихся на малой родине она одна остается в профессии. Вступила в Союз художников. Где остальные? А кто знает… В ее группе, кстати, были два мальчика.

Анатолий Омельченко утверждает, что в Москве работы больше, есть студии, где художники выполняют чьи-то заказы. 

Свято место пусто не бывает

Но все же училище приняло меры по устройству выпускников – теперь в их дипломах рядом с основной профессией стоит: «педагог». Ну, хотя бы так.

На выставке молодых художников, которые ежегодно упорно организует все тот же Анатолий Омельченко, мы познакомились с Еленой Гуреевой, которой, по ее же словам, повезло: она устроилась учителем рисования в школу. Это дает хотя бы какие-то средства к существованию. Ну, а дальше – вертись, как хочешь, чтобы остаться в профессии.

Елена занимается графикой (редкий сейчас жанр) – это для души. И еще оформляет пространства – это заработок непостоянный. Но она не сдается.

Очень популярны сегодня разного рода студии. Надо оформиться как индивидуальный предприниматель и – пожалуйста, учи, кого хочешь. Этим занимаются и опытные художники, и начинающие.
Наталья Иванова рассказала еще об одном забавном приработке: корпоративы с творческой начинкой. Они востребованы.

Например, Наташа поведала, как проводила 23 февраля такое мероприятие в организации, где работают в касках. Купили акриловые краски, выбрали картинки. И мужчины под ее началом наносили их на каски.

– Потом час по офису бегали, хвалились, у кого лучше получилось, – улыбается девушка. 

Чтоб не пропасть по одиночке 

Ну, а что же творчество? Многие из сохранивших себя в профессии занимаются продажей картин через Интернет.

– Хотя в последнее время и это осложнилось: отпала заграница, а основная масса покупателей была там, – говорит Артем Балакин.
 
Он окончил училище в 2009 году. И попробовал себя во многих качествах.  Отслужил срочную, вернулся – надо зарабатывать. Писать картины – это в долгую: пока напишешь, пока продашь. 
Друг позвал в автосервис. Работал, а вечерами все же писал. Потом занимался татуировками, аэрографией на машинах, потом попал в бригаду, которая расписывала стены коттеджей. А вечерами все же писал.


Так он сохранил свое мас­терство. И сегодня – не последний художник в Пензе.

Вместе с Наташей они бывают и на творческих дачах, которые остались и даже приумножились, но только теперь попасть туда можно за деньги. Зато – любому, кто захочет.
И все-таки потребность быть вместе, учиться у более сильных там реализуется, если выбрать с умом.

То есть возможность остаться в профессии есть, если очень сильно захочешь и умеешь рисковать.

Для девушки ситуация проще: ну, не получится, выйдет замуж, устроится куда-нибудь…

Есть проблема и посерьезней.

– Искусство ушло от масс, – считает Артем. – Государство должно создавать тренд на любовь к искусству. А вы видели хоть раз социальную рекламу: пойди на такую-то выставку?


С трудом выживая как мастер, этот человек думает о том, что искусство ушло от масс… Вот почему так важно присутствие мужчин в любой профессии. Дело в мышлении – оно разное у мужчины и женщины.

Не случайно испокон века – инь и янь – это гармония.

Цифра

В настоящее время ПХУ каждый год выпускает по 80 художников (в их числе скульпторы и декораторы). В профессии (по некоторым данным) остается 30 процентов. Часть из них, небольшая, уезжает поступать в академию.

Автор: Светлана ФЕВРАЛЕВА

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER