К 100-летию Владимира Курдова: каким остался в памяти автор бюста Дениса Давыдова

В разные времена художники поклоняются разным идеалам. Слава тем, кто остается верен гармонии – и в творчестве, и в душе.

Говорящие картины

Стоит перед глазами картина. Открывается выставка работ скульптора и художника Владимира Курдова. Он въезжает в зал – да, въезжает, на инвалидном кресле, потому что ему 90 лет. Его обступают журналисты. Мэтр отвечает на вопросы, правда, как-то отрешенно…  Не сразу, но понимаю: он смотрит на свои работы глазами зрителя, он оценивает сам себя… Это для него важно.

Думаю: «Подводит итоги»,  – и пугаюсь своей мысли, отгоняю ее: «Ну, может, еще проживет много лет». А потом дожидаюсь, когда закончатся речи и опустеет зал. Стою посередине, смотрю. Не столько на скульптуры, сколько на живописные работы. Они неяркие, преобладают коричнево-серые тона. Это цвета советского периода. Еще темно-зеленый любили…


И вдруг начинаю ощущать какое-то движение. От каждой работы идет энергия: мягкая, жесткая – разная. Художник не просто писал − он вкладывался. Не раз потом я останавливалась и возле его скульптур на улицах родного города: «Проводы», бюст Денис Давыдова, вспоминала Куприна в Наровчате, Радищева в Кузнецке. Тут почувствовать энергетику труднее, но очевидно другое: все работы выполнены в безукоризненных пропорциях, ни одна линия не уходит вкривь и вкось. Гармония. Золотое сечение. 

Главная тема 

А прожил он до 95 лет. Искусствовед Нина Владимировна Санталова рассказывает:

− Начиная с 80-летнего возраста, Владимир Георгиевич четыре раза организовывал свои выставки в Пензенской картинной галерее и каждый раз говорил: «Ну, наверное, последняя…» Бог дал прожить ему почти 95 лет! В 2019 году в музее готовились к его юбилею и надеялись, что он будет на своей выставке… но за три месяца до дня рождения художник ушел «в другую обитель». Галерея подготовила его юбилейную, но уже посмертную выставку.


Так что нынешний год − год 100-летия заслуженного художника РФ, фронтовика Владимира Курдова. И в эти дни в картинной галерее работает выставка его работ. Еще одна. Может быть, и эта не последняя. Его жизнь, его творчество − это воплощение мировоззрения и характера целого поколения. Уникального, неповторимого, эталонного, можно сказать.

− В двадцать с небольшим лет Владимир Георгиевич вернулся с фронта. Житейские невзгоды и трудности послевоенного времени его не сломили. Он обратился к изобразительному искусству − поступил в Пензенское художественное училище и успешно окончил его в 1951 году по специальности «скульптор», − рассказывает Нина Владимировна Санталова. − Тема войны стала для него главной, как первая любовь в жизни. Может быть, это немного страшно звучит, но именно здесь мальчик стал настоящим мужчиной, увидел ужас и грязь войны, много подвигов духа. Это сформировало его как человека, и он, став Мастером, взял на себя груз любви к многострадальному Отечеству.


Мысль искусствоведа подтверждает и сам художник. Вот отрывок из немногочисленных дневниковых записей: «Тема войны, защиты своей Родины в моем творчестве занимает основное место. Кто, как не русский народ, знает цену войне, цену тяжелых потерь, цену слез и горя, цену дотла разрушенных городов и сел, цену крови, пролитой нашими солдатами на израненную и поруганную врагом землю. И когда начинаешь работать над памятной скульптурой, прежде всего думаешь о том, чтобы больше этого не повторилось». 

Перекличка с вечным 

Творчество скульптора − физически тяжелое дело. Когда стало меньше сил, Владимир Георгиевич больше занимался живописью и писал стихи. Наверное, он писал их всю жизнь, но не считал себя серьезным поэтом. И только в 2019 году, по настоянию близких, издал сборник.

Я был плохой солдат, 
я убивать не мог,
В противника всегда стрелял, не глядя,
Я не снимал с убитого сапог,
Не думал я ни о какой награде.
От запаха крови 
меня всегда тошнило,
От тел изорванных всегда 
бросало в дрожь.
Я видел смерть − 
она средь нас бродила,
Не ставя жизнь бойца 
ни в медный грош…

Как эти строчки перекликаются с творчеством Михаила Лермонтова, который тоже отважно сражался, но не испытывал к врагам ни ненависти, ни злобы, считая, что «под небом места много всем». Как они созвучны и сегодняшнему моменту, когда на видео, снятом русским солдатом, мы видим пленных украинцев, к которым подходит наш санитар и спрашивает одного из них: «Ты как, брат?».


...Думаю, выставка к 100-летию Владимира Курдова − не последняя. Его творчество, взывающее к лучшему в душе человека, пусть даже когда война, будет нужным всегда.

И это все о нем    

Анатолий Косырев, член Союза художников России:


− Владимир Георгиевич Курдов с юности познал тяготы и ужасы войны, определившей главные его черты: верность долгу, братству и слову, неприятие лжи, способность понять и простить, умение ценить жизнь и время. Эти черты позволили ему создавать значительные произведения скульптуры, живописи и графики, стать лидером сообщества пензенских художников. Он не рвался в руководители, предпочитая творческую деятельность административной, но его избирали, и он всегда оправдывал доверие.  Владимир Георгиевич пользовался невероятно большим авторитетом у руководства области и города, даже у Георга Васильевича Мясникова, который был скуп на похвалы.

Будучи председателем Пензенской организации Союза художников и директором художественного училища, я нередко обращался к нему с просьбой поддержать то или иное начинание, помочь решить хозяйственный или бытовой вопрос, и не было случая, чтобы он отказал.

Владимир Георгиевич обладал удивительной способностью убеждать людей в своей правоте, сама манера говорить действовала на людей 
магически. Он умудрялся находить средства и возможности для организации выставок за пределами Пензенской области, в том числе и в Москве, особое внимание уделял молодым художникам.

Академик Российской академии художеств, скульптор Сергей Николаевич Олешня вспоминал: «Когда  из Москвы прислали  список пензенских делегатов на V съезд Союза художников РСФСР, Владимир Георгиевич сказал, что он отдает свой мандат Олешне. Мне тогда было всего 25 лет! Этот поступок оказал большое влияние на всю мою дальнейшую творческую жизнь».

Владимир Георгиевич внес значительный вклад в культуру России и Пензенской области, в становление и развитие Пензенской организации Союза художников РФ. А тем, кому посчастливилось с ним общаться и работать, он запомнился глубоко чувствующим человеком, надежным другом и наставником.

Герман Карпов, художник:


– Владимир Георгиевич Курдов − это боевая единица, он всегда мог постоять за себя и за других. Участник Великой Отечественной войны, дважды был ранен. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны второй степени.

Говорили, что он имел инвалидность, но мы даже не представляли, в связи с чем − так достойно он всегда держался. Это все я сейчас о нем знаю. А когда молодым художником пришел работать в мастерские художественного фонда и познакомился с Курдовым (он был председателем Пензенской организации Союза художников), просто любовался этим человеком и немного пасовал перед ним.

И не то чтобы в нем было какое-то величие, но чувствовался масштаб личности. Мы, молодые, немножко его побаивались. А он возглавлял и художественный совет, который решал, кому дать ту или иную оформительскую работу, чьи картины отправить на всесоюзные выставки. Но мы быстро поняли, что Курдов нам друг.  Помогал, поддерживал,  был снисходителен. Нередко приглашал меня или кого-то из моих товарищей к себе в мастерскую в качестве моделей: лепил с нас, писал портреты. И это было большим счастьем − побыть рядом с мэтром, поучиться у него, поговорить о жизни и искусстве.

Татьяна Курдова:


− Отец для меня был эталоном мужчины. Я его обожала, считала лучшим на свете. Он очень много со мной занимался: водил в цирк, театр и даже в поликлинику, если я болела. На новогодние елки дети обычно ходят с мамами, а я ходила с папой.

Мы вслух перечитали всего Гоголя и Островского, обсуждали литературу и писали школьные сочинения. Отец привил мне любовь к рисованию. С самого младшего возраста я помню себя с карандашом в руке. Когда пошла в школу, отец принес домой большой мольберт, и уже в первом классе я нарисовала первый портрет.

А наши чаепития! Вечером в доме всегда накрывали стол с самоваром в центре, так как отец любил чай именно из самовара. На огонек заглядывали друзья или родственники. Их всегда ждал какой-нибудь тортик. На Московской, рядом с папиной мастерской в Союзе художников, работала кулинария, и он там покупал популярный тогда торт «Прага».

Отец очень нежно любил маму. Она была красивой и яркой женщиной, но болела бронхиальной астмой. Отец делал все возможное, чтобы она была счастлива и здорова. 
Мое детство прошло в очень счастливой семье, где были любовь и забота. Но большую часть времени он проводил в мастерской. Вся жизнь папы − это творчество. Пока он что-то делал, он жил. Даже когда слег, продолжал рисовать. А вот когда рисовать больше не смог, то вздохнул… и умер.

У папы никогда ни перед кем не было раболепства, он с любым высоким чином разговаривал на равных. Поколение, которое прошло войну, ничем нельзя было напугать. Самое страшное, что было возможно, они перенесли. Их это их не сломило, и они жили и радовались, были счастливыми, служили своему делу, семье, но главное − своей Родине, потому что были истинными патриотами.

Автор: Светлана ФЕВРАЛЕВА

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER