Когда зацветут яблони
В монастырь приводит любовь к Богу, а не разбитое сердце или череда несчастий.
«А над речкой клонится золотая звонница, где грустит-печалится женский монастырь», — услышала я на днях по радио песню в исполнении Надежды Кадышевой. Что-то в этих словах мне показалось неверным. Потом дошло: почему «грустит-печалится»?
Меня Господь сподобил дважды побывать в женских монастырях: в прошлом году в Свято-Троицком Серафимо-Дивеевском и совсем недавно — в Наровчатской Троице-Скановой обители. Признаюсь, большего счастья и душевного покоя, как там, я не испытывала нигде и никогда. А такие светлые радостные лица, как у кротких насельниц обоих монастырей, в миру, по-моему, вообще не встречаются. Разве что у невинных детей да у матерей, услышавших первый крик их только что родившегося ребенка…
За утешением в скорбях
Визит журналистов «Пензенской правды» в Троице-Сканов монастырь оказался неожиданностью для игуменьи Тавифы. Накануне произошла какая-то путаница со звонками, и о нашем приезде ей не доложили. Да еще наши наровчатские знакомые напугали: дескать, сейчас идет третья, Крестопоклонная неделя Великого поста — особо строгие дни, когда даже общение монахинь с мирянами ограничено до минимума.
— Да что вы! — всплеснула руками матушка Тавифа, с которой мы встретились в храме после утренней службы. — Мы всегда гостям рады, не отгораживаемся от людей, каким бы строгим ни был пост. Ведь к нам едут не развлечения ради, а за утешением в житейских скорбях, за исцелением. Спешат приложиться к нашей главной святыне — чудотворному Трубчевскому образу Божией Матери.
Игуменья подвела нас к большой иконе Богородицы, увешанной десятками золотых украшений — так православные люди благодарят Деву Марию за исцеление от тяжких болезней. Этот образ был написан в 1765 году монахом Евфимием из города Трубчевска (Брянская область). С иконой связывают прекращение в Наровчате эпидемий холеры в 1831 и 1848 годах. После революции монастырь (тогда он был мужским) отдали под птицеферму, а Трубчевский образ попал в районный краеведческий музей. Нашли святыню в подсобке только в 1994 году. Девять месяцев икону реставрировали в Троице-Сергиевой лавре, а затем вернули в монастырь. Вскоре на ней появилось первое золотое колечко — благодарность женщины, исцелившейся от открытой формы туберкулеза…
Затем матушка организовала нам небольшую экскурсию по монастырю, охотно ответила на все вопросы. И только потом призналась, что с утра у нее резко подскочило давление, еле-еле Божественную литургию отстояла, хотела прилечь хоть ненадолго. А ведь ни словом, ни взглядом не дала понять, что не до гостей ей сейчас.
— Простите, — только и смогла я сказать, восхищенная таким смирением.
В трудах и молитвах
В монастыре постоянно проживают около 70 насельниц: послушницы, инокини и две старенькие схимонахини (схима — высшая монашеская степень). День начинается в 5.30 со звоном колокола. Сестры собираются в храме на утреннее молитвенное правило, затем служится литургия, по окончании которой матушка раздает благословение на послушания.
— Мы живем в основном своими трудами, — рассказывает инокиня мать Евфимия. — Несем послушания в трапезной, в просфорне, в швейной, в ризнице, на скотном дворе. У нас большое хозяйство: разводим коров, птицу, держим огород и сад. Сами готовим сметану, масло и сыр, печем хлеб. Помню, во времена моего советского детства были распространены атеистические карикатуры, рисующие монахов толстыми бездельниками, перебирающими четки. Какая же это была наглая ложь! До революции все монастырские хозяйства в России были, выражаясь современным языком, образцово-показательными. Валаамские монахи на лодках завозили на остров чернозем и выращивали такие плоды, что селекционеры диву давались.
Но не только трудами существует обитель. Здесь сестры прежде всего молятся за весь грешный мир, то есть за каждого из нас. Ежедневно совершаются богослужения, читается неусыпаемая Псалтырь. Молитву не прекращают даже во время послушания.
— У нас очень насыщенная жизнь, некогда скучать и грустить. Вот зачастую, когда девушка собирается поселиться в обители, ее родные и близкие, даже верующие, противятся этому. Печалятся о ней, будто заживо хоронят. Но это крайне неверное представление о монастыре. У нас не православный «колхоз», не тоталитарная секта. Приходят сюда сознательно, по искренней любви к Богу, а не из-за разбитого сердца или потери смысла жизни.
Матери Евфимии 35 лет, но выглядит она намного моложе. Вообще, я еще в Дивееве заметила, что практически ни одной из сестер не дашь ее истинного возраста. Может, потому, что на их лицах нет следов страстей и пороков, которым слабый человек без Божьей помощи не умеет или не хочет противостоять.
О малых…
Молятся ли они, трудятся ли — сестры все делают с искренней любовью. Послушания исполняют со смирением. Не дай Бог огорчить игуменью своей строптивостью. Ведь она, добрейшая душа, никогда не заставит выполнять непосильную работу, всегда сделает скидку на плохое самочувствие.
Мы с матушкой Тавифой неспешно проходим от храма к трапезной. Вдруг широкий монастырский двор оглашается звонким детским смехом. Черноглазая малышка в яркой курточке поскользнулась и упала на снег, но не плачет, а, наоборот, заливается радостно.
— Серафима! — ласково окликает девочку матушка Тавифа. — Иди-ка сюда, милая.
Малышка робко подходит к нам, жмется к игуменье.
— Это наша воспитанница. Попала в монастырь два года назад — осталась сиротой при живых родителях. Воспитывала ее бабушка, глубоко верующая. Да вот заболела тяжело, поэтому привезла Серафиму к нам, зная, что здесь она не пропадет и получит настоящее христианское воспитание.
Малышка должна стать первой насельницей монастырского детского приюта, под который сейчас ремонтируется корпус. Туда планируют набирать девочек-сироток начиная с пятилетнего возраста. Они будут жить на полном пансионе, получат среднее светское и духовное образование.
А пока пятилетняя Серафима живет в игуменской. О приюте и слышать не хочет:
– Я от тебя, матушка, никуда не уйду.
…и старых
В богадельне доживают свой век пожилые монахини, которые по немощности уже не могут нести никаких послушаний. За ними попеременно ухаживают двое сестер, стараясь, чтобы монастырским бабушкам всегда было тепло и уютно. Просторное помещение богадельни совсем не похоже на классический дом престарелых. В кельях хорошо, тихо, как в добротных деревенских избах.
87-летняя схимонахиня Татиана, которую я уже видела в храме (на службу ее привозили в инвалидной коляске), несказанно обрадовалась гостям. Старушка улыбнулась приветливо, словно любимых внуков встретила:
— Вот радость-то какая! Я ночью хороший сон видела, он, видно, в руку оказался — хорошие люди меня навестили.
Неужто это о нас? Мне вспомнился преподобный Серафим Саровский, встречавший всякого, приходящего к нему, словами «Радость моя, Христос Воскресе!». Может, пока люди, осененные благодатью Божьей, называют нас, грешных, хорошими людьми, мы еще сумеем пересмотреть свою жизнь и впустить наконец истинную любовь в свое сердце?
Несколько часов, проведенных в монастыре, пролетели как одно мгновенье. Было жалко до слез расставаться с доброй матушкой Тавифой и сестрами.
Игуменья проводила нас до ворот:
— А вы к нам в мае приезжайте, когда зацветут яблони. У нас тут чудо как хорошо…
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
