Качинская: «Если бы смерть Игоря и работа над сборником не совпали, я могла бы не выдержать»
В Пензе — теплой точке на карте их судеб — они собирались жить долго, творить и любить. Но вышло немножко иначе...
Мы сидим на кухне: я — гость и хозяева — Игорь Бодров и Лариса Качинская. После 23 лет жизни в Астрахани они вернулись в Пензу.
Когда уезжали, Игорь был корреспондентом ТАСС, Лариса — писателем и поэтом, у нее вышли в Приволжском издательстве книжка стихов «Три станции», сборник повестей и рассказов «Я встретила вас», а в Москве в издательстве «Современник» — сборник прозы «Чистый родник». Даже по тем временам, когда литература считалась делом государственным, это было очень круто.
Незаурядные, яркие, общительные люди из племени романтиков, любящие песни Окуджавы, поэзию Цветаевой, ценящие дружбу и отторгающие всякое занудство. Те, кто вращался в орбите этой гармоничной пары, горевали по поводу их отъезда. Игорь с Ларисой тоже скучали по Пензе.
И вот мы сидим и вспоминаем общих друзей, в основном это журналисты «Молодого ленинца» и «Пензенской правды», многих из которых уже нет в живых.
Игорь говорит вроде буднично, но с глубокой внутренней болью и даже обидой:
— Думал, вернусь в Пензу к своим ребятам-журналистам, а они все поумирали.
Бесконечно грустно, но… Пока мы вместе, маленькой кучкой. И никто не знает будущего.
Через пять лет Игоря не станет, а на титульном листе сборника стихов Ларисы, который они готовили к печати вместе, появятся такие слова: «Посвящаю эту книгу незабвенному моему супругу Игорю Бодрову. Думаю, что творчество есть самая прочная связь с миром, который мы именуем духовным. Я говорю о творчестве, открывающем человеку благодать истины, любви и доброй, укрепляющей душу памяти».
Анатомия женской души
Года два назад я зашла к нашему известному поэту Николаю Андреевичу Куленко (он тогда работал в Пензенском отделении Союза писателей России) и увидела у него на столе сборник Качинской «Три станции».
— Ой, — говорю, — моя Лариса…
Куленко, как всегда пафосно, отвечает:
— Да, всегда держу сборник под рукой, молодым показываю, говорю, учитесь у Качинской – крепко она пишет, по-мужски.
Я тогда подумала: ну, вот же мужики, считают хорошим только то, что сами делают. А вот когда читала последний Ларисин сборник, поняла: в этом мнении Куленко что-то есть. Совершенство формы — когда ритм не сбивается и не встретишь никаких приблизительных рифм… В этом действительно чувствуется твердость творческой руки, можно сказать, что и мужской.
Ну а содержание — это душа женская, даже так: анатомия незаурядной женской души. Много чувств, переживаний, но и размышлений, наблюдений за миром, ассоциаций… Но без сюсюканий, с легкой иронией.
А про мужское начало творчества, кстати, Лариса писала:
Есть что-то неженское в доле —
Над чистым склоняться листком,
Как сеятель строгий над полем,
Замысливший семя ростком.
Пенза и Астрахань
Хорошо, что она издала этот сборник в Пензе — и ведь так и назвала его «После долгой разлуки»! А то была бы астраханской поэтессой, как в Интернете написано, а теперь — наша, не отвертится!
В Астрахани, кстати, Качинская с Бодровым котировались. Он после развала советского ТАСС создал и возглавил областную газету «Астраханские известия». У Ларисы там вышла книга прозы «Осенний свет» и рассказы в коллективном сборнике «Женская логика», а затем, уже в пореформенные годы, два поэтических сборника: «Завидую птенцам» и «Прощание с веком».
Но вот как сама рассказывает об астраханской жизни:
— Тот период был для меня и трудоемким, и плодотворным, но, к сожалению, не столько за писательским столом, сколько на госслужбе. Я была на тот момент советником губернатора, а времена наступили непростые. Общество рассыпалось на десятки партий, рыночная идея обернулась хаосом, а жизнь простых людей — биологическим выживанием. Я и сегодня считаю, что самые большие потери тех «лихих» лет не на экономическом, а на человеческом поле… На моих глазах мощный литературный орган прежних времен — Союз писателей СССР — быстро «переоделся» в теперешний Союз писателей России, изначально сделавший явно ошибочную ставку на количественное разрастание и вследствие этого потерявший, на мой взгляд, самое главное — ценз литературного качества.
Возвращение к истокам
О Пензе она скучала очень. А жизнь в Астрахани называла затянувшейся командировкой.
Город мой,
ты мне снился в разлуке,
Маяком оставаясь в судьбе,
И тянулись дороги, как руки,
Через все расстоянья к тебе.
И под каждым чужим небосклоном
Все мне слышалось, как позади
Шелестят твои травы и кроны,
И снега, и ночные дожди.
В этом городе она выросла, получила образование (окончила педагогический институт), этот город благословил ее на литературное поприще. И второе пришествие, думалось, будет счастливым.
Но получилось, что в городе своего детства ей надо начинать все заново – учиться жить без любимого человека.
И вот мы сидим на той же кухне, только уже вдвоем с Ларисой. И она прячет свою боль, но вдруг говорит пронзительно страшное и… прекрасное:
— Если бы это не совпало — смерть Игоря и работа над сборником, — я могла бы не выдержать…
Мы молчим, а в сердце звучат ее строки: «Я говорю о творчестве, открывающем человеку благодать истины, любви и доброй, укрепляющей душу памяти».
Из посвящений Игорю Бодрову
Ни к чему мне жизни нега,
Свет в окошке неземной,
Пусть дождем отплачет небо
Над тобой и надо мной.
Горький день сойдется с ночью,
В тучи черные одет.
Ты глядишь с портрета молча —
Ни словечка мне в ответ.
Что теперь мои страданья,
Если сам Господь к ним глух?
Как частица мирозданья,
Обратившаяся в дух,
Ты летишь, познавши волю,
Гулом вечности объят,
А моя земная доля —
Дом пустой да вдовий плат...
Не дождем и не слезами,
А сильнее во сто крат —
Плачу горькими стихами,
Что в душе моей скорбят.
Ах, что ж он наделал
— Всевышний,
Моей забавляясь судьбой?
Тебя умыкнувши неслышно,
Дверь жизни закрыл за тобой.
А мне-то все видится-снится,
Как вслед за тобою в пути
Летят мои белые птицы —
Два слова: люблю и прости...
Автор: Светлана ФЕВРАЛЕВА
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
