Гончарная песня не спета

Возрождением старинного промысла в селе Соколка занимался учитель. Но ему помешали…

Направляясь в село Соколка Сердобского района к Федору Николаевичу Исаеву, я представляла героя своей будущей публикации академичным, важным.

Знала, что человек он уважаемый, учитель с большим стажем, что ему принадлежит заслуга возрождения уникального гончарного промысла.

Признаюсь, немножко робела перед встречей. Готовилась к чинному представлению. Но условности оказались ни к чему.

 – Да вы замерзли совсем! – воскликнул, увидев нас с фотографом, Федор Николаевич. – Пойдемте-ка чай пить.

Растяни меха, гармошка!

Пока его супруга накрывала на стол, он растянул меха гармошки со словами: «Вот так мы, пенсионеры, развлекаемся». Первую осень Федор Николаевич проводит не на уроках, а дома. После 50 лет работы в школе…

Под звуки гармошки неловкость первых минут общения развеялась. Уже несколько раз свистел на плите чайник, а мы все никак не могли наговориться.

– Село наше, Соколка, всегда голосистым было. Как без гармони обойтись? – рассказывал хозяин. – Мой брат меня даже ругает: мол, береги гармонь, а то ремонтировать не буду. А я отвечаю: «Если бы она у меня на полке пылилась, так и не ломалась бы».

Федор ИсаевИсаев даже в конкурсе «Играй, гармонь!» участвовал. Вели его сын и дочь легендарного Геннадия Заволокина. С тех пор прошло немало лет, но Федор Николаевич все корит себя за неожиданную робость.

 – Анастасия попросила сыграть «Шарлатанского». Все только пожимали плечами. А я ведь знал! Почему заробел – не понимаю, – с досадой бьет себя кулаком по колену гармонист.

И, словно наверстывая упущенное, растягивает меха и наполняет комнату разухабистым наигрышем.

«Ну, мастер», – думала я и дивилась множеству талантов этого человека.

– Меня жизнь приучила все делать на совесть, – будто угадав мои мысли, сказал Федор Николаевич. – Детство мое пришлось на послевоенные годы. Все мы с братом делали сами, не на кого было надеяться. Помню, вдвоем с ним крышу дома крыли соломой. Потом взрослые удивлялись: в дождь ни капли не просачивалось.

Чуть позже выяснилось, что и в своей профессии он многогранен. По образованию учитель истории, вел и астрономию, и географию, и военное дело, и труд, и рисование.

Надо ли удивляться тому, что именно Исаеву удалось разгадать старинные секреты изделий из белой глины, которыми так славилась в былые времена Соколка. А главное – найти эту глину.

Возвращение промысла

В советское время люди забыли о старинном промысле, знали только, что водилась волшебная глина где-то в окрестностях соседней деревни Соловцы.

Старожилы рассказывали, что обычно после сбора урожая собирались мужики и копали там шахты глубиной метров восемь. Оттуда и добывали это чудо, похожее, скорее, не на глину, а на белый пластилин – такой мягкой и податливой она была.

По целым зимам, тихо поскрипывая, крутились почти во всех сокольских избах гончарные круги. А рядом налаживали свои ткацкие станки женщины. Кто-то потихоньку запевал. Песня, сливавшаяся с журчанием гончарного круга, плавным перестуком станков становилась все мощнее и выкатывалась упругой волной на темные заснеженные улицы.

Как драгоценность, хранил с детства Федор вылепленный прадедом Андреем глиняный скворечник. Совсем недавно отдал его в один из музеев Пензы.

А какие делали в Соколке вазы! Их покрывали глазурью и отправляли в горн.

Он рассказывает, а я представляю возле гончарной печи самого Федора Николаевича. По его лицу пляшут отблески пламени, огненное жерло пышет жаром. А рядышком в распахнувшейся холщовой рубахе стоит подмастерье с кувшином холодного молока. Он знает это свойство изделий из белой глины: сохранять свежесть и холодность продуктов дольше, чем обычно… А остывшее молоко после такой парной – то что надо.

Фу ты, наваждение! Вот как человек увлечен любимым делом, заставляет представить невозможное. Хотя почему же невозможное? Несколько лет назад Федор Николаевич понял: если не попытаться возродить самобытное ремесло сейчас, пока еще есть образцы изделий из белой глины, потом будет поздно.

Когда ученики прослышали, что учитель собирается раскопать настоящий горн, многие вызвались ему помогать. Досконально изучили и построили свою печь-красавицу. Что тут началось! Заниматься гончарным делом захотели все 150 учеников школы.

Федор Николаевич поставил дело основательно. В школьной мастерской создавали и древнеримскую, и буртасскую, и словенскую посуду. Изучали и сокольскую традицию, весьма своеобразную – даже в Русском музее Петербурга бережно хранятся ее образцы. А один первоклассник отличился – слепил образец керамики эпохи неолита!

 – С каким же восхищением я смотрел на перепачканные глиной детские ручки, творящие настоящее чудо! – заметно разволновавшись от нахлынувших воспоминаний, выдохнул Федор Николаевич.

Возрожденным народным промыслом интересовались не только в районе. Губернатор Василий Бочкарев, узнавший о сокольских гончарах, помог им приобрести новый огнеупорный кирпич для восстановления разворованного любителями легкой наживы свода печи.

Не укладывающееся в голове варварство односельчан стало первым тревожным сигналом.

В поисках белой глины

Федор ИсаевНо еще одно не давало покоя Федору Николаевичу. Все вроде было хорошо. Но, как говорится, не выходил цветок каменный. И специалисты, хоть и высоко оценили качество используемой глины, подтвердили, что не совсем она та, что была раньше.

Исаев продолжал искать. Вкапываясь в раскоп все глубже и глубже, он увидел Ее. Словно живое существо, была она мягкой и податливой. Абсолютно белая, но при первом попадании света постепенно меняла цвет на серо-голубой.

– Никаких экспертиз мне не нужно было, чтобы понять: в такую глину для достижения наилучшего качества изделий абсолютно ничего не нужно добавлять, – рассказывает Федор Николаевич.

Но глина такая находилась на глубине 10 метров. Вручную добывать ее с помощью только учеников – разве это возможно?

Окончательно опустил руки Исаев, когда в одно утро увидел, что горн вновь растащили на запчасти.

А может, все сначала?

После четырех лет, полных творчества и энтузиазма, Исаев свернул работу мастерской. Раздал детям созданные ими изделия. Вот почему в школьном краеведческом музее, куда мы пришли с Федором Николаевичем, нет ни одного горшка или кувшина, вылепленного его учениками. Похоже, сейчас он уже жалеет об этом.

Видя, что время еще не вылечило нанесенную рану, осторожно интересуюсь: нельзя ли возобновить промысел?

Неожиданно для меня (да, по-моему, и для себя тоже) Федор Николаевич загорается:

 – Знаете, ведь ничего невозможного на самом деле нет. Нам бы двух-трех крепких мужиков, способных выкопать шахту достаточной глубины. Если доберемся до настоящей белой глины, то работа сможет закипеть очень быстро: горн и гончарные круги нам восстановить – пара пустяков!

Изделия сокольских мастеров хранятся даже в Русском музее в Петербурге.

P.S.

Из Соколки я уезжала со смешанным чувством. Восхищалась Исаевым, возмущалась вандалами, разорившими горн… Таких людей, как Федор Николаевич, надо беречь как зеницу ока, а не разбивать под покровом ночи то, что он строил годами. Успокаивала только одна мысль: всегда есть шанс исправить ситуацию и все начать сначала.

Автор: Екатерина РОГОЖКИНА, фото Владимира Гришина

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER


Популярное