Долгий путь домой
Дед Н. Голованова основал под Мокшаном д. Кера, а мама много лет прожила здесь с клеймом «кулацкая дочка»
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Такие же чувства, так пронзительно переданные в стихотворении Николая Рубцова, однажды остро ощутил его тезка Николай Голованов, наш земляк, долгие годы проживший в Республике Коми.
Другая история
— Как-то мы с мамой Прасковьей Петровной приехали с Севера в гости к тете в Успенку Мокшанского района, — вспоминает Николай Васильевич. — Пошли на кладбище в Керу, где был похоронен наш дед Петр Веденяпин. Долго искали могилу, нашли заброшенный холмик с обломками креста.
Мама упала на эту землю дорогую, обняв ее руками, зарыдала: «Папочка, родненький, прости меня, что я тебя так надолго бросила…» У меня до сих пор горло перехватывает, как вспомню. А потом маму как прорвало: «Дети, вы же ничего не знаете о своем деде: я не только вам боялась о нем рассказывать, пока в Кере жили, я даже на могилу его редко ходила, только в сумерках, чтобы не увидел никто. Меня всю жизнь кулацкой дочкой звали».
До того момента история нашей семьи была представлена только предками со стороны отца: бабушка моя, Голованова Пелагея Дмитриевна, принимала деятельное участие в организации колхоза в Кере, а ее сын Василий — мой отец — стал колхозным бригадиром.
И вот мы понемногу стали открывать совсем другие страницы семейного предания.
Грамотный. Кулак
Именно он, Николай, младший из семи детей Головановых, по крупицам соберет трагическую историю своих предков по материнской линии. Будет бережно записывать воспоминания родственников, рыться в архивах…
Так он узнал, что его дед был одним из основателей деревни Кера. Рачительный хозяин, он крепко стоял на ногах, имел большой участок земли, растил хлеб, держал скотину.
Пережил Петр Павлович революцию и Гражданскую войну, чудом сохранил имущество. Приветствовал НЭП и даже приумножил свое хозяйство: у него были мельница, маслобойка, лошади, коровы, овцы. Но в конце 20-х годов попал под репрессии. Сначала его обложили непомерными налогами, затем заставили за бесценок продавать хлеб государству. Веденяпин продал мельницу и маслобойку, уволил работников.
Потом его лишили избирательных прав, национализировали оставшиеся орудия производства. Последней каплей стало решение властей о выселении его из родного дома.
Овдовевший к тому времени Петр Павлович скончался, не выдержав свалившихся на него бед.
Судьбы троих его детей оказались не менее трагическими. Дочь Пелагея покончила с собой, бросившись под поезд, из-за несправедливого обвинения в хищении социалистического имущества.
Сына Василия арестовали по чьему-то доносу. Стоя в очереди за хлебом, он имел неосторожность высказаться: «Мы, крестьяне, землю пашем, хлеб растим, а его нам же и продают».
По приговору «тройки» в 1941 году его осудили как «врага народа» и отправили в Коми АССР, в Печорлаг, где он, не выдержав каторжных условий, умер через год. Могилу его так и не удалось разыскать. Только Прасковье удалось создать семью, от нее пошло большое потомство. Но счастья она не знала.
На Севере
— На Север нас переманил мой старший брат Борис — он служил срочную в Коми АССР, — рассказывает Николай Васильевич. — Там после падения системы ГУЛАГа активно развивались промышленность, добыча полезных ископаемых, в пригороде Сыктывкара разворачивалось строительство крупнейшего в Европе лесопромышленного комплекса. Люди получали высокие зарплаты, можно было свободно купить продукты и промтовары, о которых в Центральной России и мечтать не могли в то время.
И правда, отец и старшие сыновья Головановы сразу же нашли работу в Сыктывкаре. В Кере у них было очень скромное жилище — крохотная мазанка, а здесь они получили большую трехкомнатную квартиру. Но, к сожалению, семья распалась — Василий Голованов ушел к другой женщине.
— И все же мы жили хорошо, гораздо лучше, чем в Кере. Все, слава Богу, вышли в люди, создали семьи. Маме доставляло большое удовольствие нянчиться с внуками. Она прожила долгую жизнь. Но ее всегда тянуло на родину, она очень тосковала по Пензе, по Мокшану, по Кере. Тяжело переносила 50-градусные морозы.
Прасковья Петровна умерла в июне 2004-го. Младший сын исполнил ее последнюю волю — перевез прах в Керу и захоронил в могиле деда Петра Веденяпина.
Сам Николай Васильевич в свое время был весьма успешным человеком, занимал высокие посты теперь уже в Республике Коми: руководил трестом столовых, был министром торговли, бытового обслуживания населения и легкой промышленности Республики Коми, заместителем руководителя администрации региона. Открыл собственный бизнес.
— После похорон матери что-то переломилось в душе. Я вдруг понял, что мое место там, в Кере.
Тихая родина
У Головановых большой красивый двухэтажный дом. Николай Васильевич живет в нем с женой Еленой — дети остались в Сыктывкаре и пока переезжать не собираются.
Супруга нет-нет да и поворчит: мол, почему именно в Керу? Деревня отдаленная, зимой дороги напрочь заносит, случись что — «скорая» не проедет, ложись да помирай. Годы-то уже не юные.
… Николай Васильевич выводит меня на крыльцо и показывает рукой на отдаленный пригорок, где виднеются верхушки кладбищенских крестов:
— Под теми крестами мой дед и мать лежат. А дом я построил на дедовской земле.
Недавно Николай Голованов зарегистрировал общественную организацию «Землячество Республики Коми».
— Во-первых, хочу северян, которые уже переехали в Пензу, объединить. Во-вторых, оказать моральную и юридическую помощь тем, кто хотел бы сюда перебраться, да колеблется, потому что нет здесь ни родственников, ни знакомых. А втретьих, мечтаю создать что-то вроде музея культуры народа Коми, о котором здесь, в центре России, мало знают.
Связь времен
Когда расчищали место под строительство по соседству со стареньким тетушкиным домом, Николай Васильевич в густом бурьяне наткнулся на огромные камни правильной формы. Пригляделся, а это жернова мельничные. Сел на них и закрыл лицо руками, чтобы слез никто не увидел: они же с дедовской мельницы!
Некоторое время назад с согласия местной администрации Николай Васильевич на въезде в Керу установил памятную табличку с именами основателей деревни.
Так и вернулся младший Голованов на свою землю обетованную. И сейчас прямо-таки одержим идеей как можно больше северян в Пензенскую область перетянуть:
— Мне кажется, лучше Сурского края на свете нет! Какая здесь природа! И климат хороший, и земля плодородная, и леса густые. Живи и радуйся.
Пока Головановы проводили для меня экскурсию по своему приусадебному участку, я обратила внимание на мужчину в возрасте, который то деловито прибирался около дома, то картошку с огорода в сарай на тачке свозил. Бывший бомж Коля, а по паспорту Николай Николаевич Атяшкин, прибился к супругам несколько лет назад. Он работал в бригаде отделочников, что называется, за еду. Тихий, безобидный, не от мира сего, Коля легко становился жертвой хулиганов, которые отбирали у него те небольшие гроши, что давали ему ушлые товарищи по бригаде. Где-то в Мордовии у него есть жена и дочери, давно отказавшиеся от него.
Головановы Колю пожалели, выправили ему паспорт, пенсию, прописали и оставили жить в старом тетушкином доме.
— Мы считаем его практически членом семьи, — говорит Елена Голованова.
А он без них никуда, даже за забор один не выходит. До ужаса боится вновь оказаться никому не нужным…
Автор: Наталья СИЗОВА
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
