«Пензенская правда» публикует новые материалы Сергея Инюшкина
Известного журналиста не стало 11 мая 2015 года
Остались его рукописи, которые, как известно, не горят. Приличная стопка — воспоминания о времени, о себе и профессии.
Все это писалось Сергеем для души, но так интересно, что мы открыли для него специальную рубрику «По волне нашей памяти», которая полюбилась читателям. И будем вести ее, пока не кончатся его рукописи...
Это было еще в Советском Союзе...
Интересно, как привязывают люди события к времени?
Те, кому за 80: «до войны», «после войны»… И не спрашивай, какая война, и так понятно.
«При Сталине вот было», — это и от сегодняшнего старшего поколения запросто услышишь. А вот «при Маленкове», «при Берии» — редко. А ведь правили, каждый по-своему. Очень мало стали говорить: «А вот при Хрущеве...», почти уходит из разговоров Брежнев.
Политики ранга членов политбюро даже в анекдотах уже не упоминаются.
Ни разу не слышал от рожденных в… России слова «после революции», когда бы имелась в виду революция, последовавшая за распадом СССР.
Да, вот еще: «при СССР», «при советской власти», «при коммунистах» — вот точки отсчета, скорее негативные.
Странно немного. История — вот она, под ногами, а как выглядели наши деньги лет 15 назад, уже и не вспомним. А уж кто был 10 лет тому назад каким-нибудь премьером — и подавно!
Вот и думаешь, откуда у совсем уж старшего поколения такая память, когда «следом за 15-м взводом строго на северо-запад пошел 17-й противотанковый отдельный, а тут мы его…».
Это я не про ветеранов. Это я про историю, которая не известно, какой будет, о годах наших.
Как мы Москву удивили
1978 год. Мне, собкору Гостелерадио СССР по Пензенской области, проработавшему в этой должности меньше года, звонит по «вертушке» председатель Пензенского комитета по радио и ТВ Вениамин Андреевич Бармин и тревожным голосом просит срочно приехать — разговор не телефонный.
Еду с улицы Карла Маркса, где был корпункт, в Дом радио. В кабинете у председателя Женя Финогеев, кинооператор, выделенный мне для работы на Москву.
Бармин плотно закрывает двойные двери и вполголоса сообщает, что ему звонил лично Лев Борисович (Ермин, первый секретарь обкома КПСС) и просил организовать важную политическую съемку.
Суть: пензенский художник Борис Лебедев, которого я немного знал, так как в свое время общался с его дочкой Таней и бывал в их огромной по тем временам квартире на Урицкого, удостоен чести открыть выставку своих рисунков про товарища Л.И. Брежнева в Москве, в Доме журналистов.
Ермин утвердил меня для увековечения этого события. Ехать сегодня, выставка – завтра.
Поехали на жестком корпунктовском уазике, загрузившись с оператором, ассистентом, кучей кофров и чемоданами со светом. Осветителем и электриком был шофер Гена, прекрасный, на все руки человек.
Переночевали в Рязани, свалившись всей компанией на голову собкору-оператору Валере Борисову, жившему тогда в огромной квартире в центре.
На следующий день после теплой рязанской встречи добрались до Москвы, припарковались без проблем у Дома журналистов, что по сегодняшним временам уже чудо! По-хозяйски выяснил у завхозных людей, как подключать свет в верхнем зале, — в общем, работали.
Лебедев, похожий на шарик маленький человек, очень добрый по сути, суетился, высматривая, кто пришел. Пришло, как ни странно, народу много, причем известного. Помню, что мне показали кого-то из Кукрыниксов – он ходил по залу и бормотал что-то себе под нос.
Началась церемония открытия. В центре внимания вдруг оказались мы с оператором. Дело в том, что кинокамера, которая была на пензенской студии (не могу вспомнить название фирмы-производителя)… — ну, в общем, в Москве таких уже не видели. Огромная, она громко рычала, к тому же к ней был подключен шнуром магнитофон «Репортер», который я не отключал, чтобы не сбить синхрон. То есть мы с оператором, привязанные друг к другу шнуром, все время ходили вокруг Лебедева и выступающих. Московские съемщики смотрели на нас с уважением (такие муки!), остальные — с изумлением.
Закончилось все и… Размечтались мы: фуршета не было. Более того, спустившись в пивбар, который тогда еще был украшен автографами знаменитых людей и прокурен до невозможности, мы увидели народного художника нашего. Взял он кружечку и встал в сторонке. Скромный, как Ильич. Ну а мы уж…
Ленин у нас один!
В советское время случилось у меня воспаление легких, и оказался я в спецухе, то есть в больнице №4, что на ул. Володарского в Пензе. Там, где было чисто, тихо, кормили по меню, а чай давали круглосуточно.
Палата была на двоих, хотя по нынешним временам там можно было поставить и шесть кроватей. Сосед был пожилым и молчаливым, что меня радовало, поскольку общаться не очень-то хотелось, а почитать было что.
После двух недель лечения сосед начал чего-то говорить, вошел в доверие. И однажды под большим секретом рассказал о тайне своей фамилии.
— Знаешь, — говорит, — фамилия моя не Лёнин, а Ленин.
И поведал, что всю жизнь работает в парторганах, а когда начинал на партийной работе, то ему сказали:
— Фамилию меняй. Ленин у нас один.
Так и ходил мужик всю жизнь лЁниным. И дети его ЛЁниными были. Вот она, партийная дисциплина!
НОТ по-пензенски
Сегодня доставили из Москвы пакет, скажем так, не Почтой России. А я вспомнил, как в начале 70-х годов, когда начинал работать в секретариате «Пензенской правды», ввели у нас новшество — пневмопочту.
Сооружение было грандиозное! Редакция находилась на третьем этаже одного здания, цех – на пятом этаже другого, примыкающего к первому. То есть одно здание было на улице Карла Маркса, второе — на Володарского.
Мало того, что расстояние приличное, так сколько было изгибов-этажей-перепадов на пути этого пневмосооружения! Задача была благородной: облегчить труд работников секретариата и выпускающей — не носить полосы, гранки и прочее через два здания по сто раз на дню, а закладывать в специальные пластмассовые капсулы, потом в трубу, чего-то нажимать, потом звонить и кричать в трубку: «Принимай!».
И ведь работало! Несколько месяцев, наверное. Правда, периодически капсулы застревали где-то в середине сооружения, и как их оттуда доставали (а ведь материал-то срочный!), не помню.
Не буду называть имен добрых друзей, которых уже нет, но были они небезгрешны по части выпить. А дежурить при Леониде Ильиче Брежневе с его речами приходилось ночами. Вот и находили ребята развлечения, одно из которых закончило славный путь пневмопочты.
А всего-то послал один добрый человек другому доброму человеку по пневмопочте четверочку водочки, очень похожую по размерам на пневмокапсулу. Но не учел материала: одно дело пластмасса, другое — стекло. Вот и долбанулась четверка где-то внутри змеевика, порушив его внутренности и забив возможности дальнейшего использования.
Сооружение это висело под потолками нескольких этажей без дела еще долго. Потом, наверное, сдали на металлолом...
Читайте материалы Сергея Инюшкина, ранее опубликованные в «Пензенской правде»:
№ 12-13 от 17 февраля 2015 года;
№ 20-21 от 24 марта 2015 года;
№ 28-29 от 21 апреля 2015 года;
Автор: Сергей ИНЮШКИН
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER