Руководитель Следственного управления по Пензенской области Олег Трошин: «Безразличные нам не нужны»
Сегодня, 7 сентября, управлению исполнилось три года.
Много это или мало? Время измеряется количеством и качеством результатов. Пензенцам, к примеру, трех лет хватило на то, чтобы стать лучшими в российском рейтинге среди следственных управлений. А некоторым сотрудникам – ежегодно оказываться в тройке лучших следователей страны. Впрочем, это совсем не главное. Важно то, что и процент раскрываемости преступлений у нас традиционно самый высокий в РФ. А это зависит от каждого следователя, от его профессионализма и личных качеств. Так кто и какие они – люди, что «нас стерегут»? Чем живут? О чем мечтают? Об этом наша беседа с руководителем Следственного управления по Пензенской области Олегом Трошиным.
О женщинах
– Если человек выдержит три года на должности следователя, он сможет работать везде, – начинает разговор Олег Александрович. – Ребята проходят здесь колоссальную школу жизни: учатся выходить из проблемных ситуаций, мгновенно принимать решение, логически мыслить, где-то быть жесткими, а где-то – гибкими. Профессия у нас сложная, – продолжает он, – и в физическом плане, и в моральном…
– Вот-вот, – подхватываю я. – А между тем у нас в области аж семь следователей-девушек! И, если верить статистике, почти все они – в передовиках, то есть очень успешно конкурируют с сильным полом. Что это – исключение из правил или уже норма?
Олег Александрович задумывается.
– Я вам так скажу, – произносит он четко, с расстановкой, – это именно пензенский менталитет. Женщины здесь властные, сильные, больше пытаются управлять мужчинами. Например, в Следственном комитете Ульяновска всего две сотрудницы-девушки. Причем только в канцелярском аппарате. А у нас и в канцелярии их больше десяти.
При этом наши дамы выглядят на все сто. Прическа, макияж, маникюр… Когда им удается навести красоту, не знаю, но точно не в рабочее время, иначе бы не смогли быть первыми. Между тем, как вы правильно заметили, большинство следователей-женщин в нашем областном рейтинге – в начале списка. А Резеда Зябирова из Кузнецкого следственного отдела вообще стала лучшим следователем области.
– Не каждая женщина выдержит такую работу, – выдаю я свои мысли вслух. – Тебя могут сорвать среди ночи куда угодно, ты можешь сутками не появляться дома. И что взамен? Убийства, трупы, преступники… Для этого, наверное, надо обладать обостренным чувством справедливости. И на первое место ставить карьеру, а не семью.
– Именно, – соглашается Трошин. – Вообще, от профессии я их отговаривал, как мог. Беседовал с каждой, пугал бессонными ночами и отсутствием личной жизни. А они ни в какую – работать им хочется и нравится.
Но большинство из них – не замужем. Найдут ли они спутника жизни при таком графике и такой профессии? Сложно сказать… Все-таки большинство из нас хочет, чтобы его дома ждали и заботились. А не наоборот.
О трудностях
–Несколько лет назад один милиционер поделился со мной размышлениями, – перевожу я разговор на другую тему. – Говорил, что после трудового дня сложно превратиться в любящего мужа и отца, мгновенно забыть про насилие и жестокость.
– Правильно говорил, – напряженно замечает Олег Александрович. – Такое действительно бывает. Особенно вначале, когда не умеешь владеть собой. Ложишься спать, и то, что днем задело за живое, крутится в голове, как волчок. Что делать? Включаешь телевизор, чтобы отвлечься. И вот, как только дрема нападает, надо ловить момент. Потому что пойдет одна мысль, вторая – и все, ты пропал, можешь до утра не уснуть.
– А вообще, возможно привыкнуть к чужому горю, крови, слезам?
– По своему опыту скажу: не-воз-мож-но! – Трошин отвечает жестко, по слогам. – Не слушайте тех, кто говорит, что привык. Это позерство.
Я в первый раз после службы пришел домой поздно, грязный. Жена поставила передо мной тарелку с жареной картошкой, а я есть не могу! У меня в глазах кровавая масса, которую видел днем… Потом стало проще, и я подумал: привык, прошло. Ничего подобного! Просто человеческая психика выстраивает защитный барьер, чтобы ты мог работать, а не только переживать. Но потом все равно приходит перенасыщение – и сердце щемит, бессонница, нервное истощение…
К сожалению, это специфика нашей профессии. И потому только единицы имеют 20-летний трудовой стаж. В основном люди уходят через 5–10 лет – больше не могут работать в таком ритме. У нас средний возраст следователей 25 лет.
О смене поколений
–Я слышала, вы очень ответственно относитесь к новым кадрам, беседуете с каждым. Что определяет ваше положительное решение? Какие качества?
– Главное для меня – посмотреть, умеет ли человек логически мыслить, выходить из нестандартных ситуаций. Вопрос могу задать любой, да хоть в каком году началась Великая Отечественная война. Некоторые от неожиданности теряют дар речи…
А нам это зачем? На службе что ни день – то неожиданность. И успех следователя зависит от того, сможет ли он мобилизовать себя, схитрить, выйти из тупика. Поэтому здесь не важно, какие оценки у тебя в аттестате. Троечники, кстати, гораздо лучше приспосабливаются к работе: они о себе много не думают – просто делают дело. А вот с отличниками прямо беда: они пять лет были лучшими, а здесь уже свои лучшие есть. Лидеры здесь те, кто больше всего дел в прокуратуру направит. Для этого пахать надо, а не за книжками сидеть. И когда что-то не получается, начинаются обиды, срывы… Некоторые уходят – не выдерживают.
– Примерно сколько человек приходит и сколько вы отсеиваете?
– Остаются 10 процентов из 100.
–Жесткий кастинг, – смеюсь я.
– Самое интересное, – подхватывает Трошин, – что часть людей приходит по просьбам. И вот сидят они в кресле, вальяжно развалившись, смотрят высокомерно. Думают, что собеседование – простая формальность. Спрашиваю, зачем идете в Следственный комитет? Говорят, работа престижная. А это что такое? Удостоверение в кармане и убежденность, что ты – лицо неприкосновенное? На самом деле, самое прикосновенное. Престижность не дается просто так, ее заработать надо. За всеми нашими успехами стоит колоссальный труд, – твердо говорит он.
–Люди должны приходить в профессию с одной целью – бороться со злом. Я вас правильно поняла?
– Точно. А большинство приходит совершенно за другим: кто – за корочкой, кто – за ощущениями. Представления о Следственном комитете у них какие-то… далекие от жизни, романтические. Этому, кстати, очень способствуют СМИ. Каждый день по федеральным каналам идут передачи об уголовных процессах, где эталоном считается оправдательный приговор. Все дела построены на этом. Оправдали, оправдали... Получается, будто криминала в обществе нет вообще, а в тюрьму мы сажаем невиновных. Покажите другое: как мы нашли виновных и справедливо их наказали. Таких историй в реальности полно даже у нас в области, а уж про Россию и говорить нечего.
– Знаете, что меня поражает в молодом поколении? – с нажимом говорит Трошин. – Они не чувствуют чужую боль. Понимаете? Видят убийство и хотят побыстрей закрыть его и идти дальше. Воспринимают его механически, как в компьютерной игре. И если я замечаю в сотрудниках это равнодушие, без сожаления с ними прощаюсь. Потому что нам безразличные люди не нужны.
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
