Хранительница «Тархан»: секрет ее силы
Вчера исполнилось 45 лет с того дня, как Тамара Михайловна Мельникова приехала в село Лермонтово…
— Давайте с самого начала: вот вы, совсем юная… — не без пафоса начинаю я нашу беседу.
Она смеется:
— Ну не совсем юная! Мне было 27 лет. Я окончила педагогический институт, вышла замуж, родила ребенка. Гена работал художником на «Тяжпроме», я — в детском саду, в вечерней школе, в библиотеке. Жили мы в общежитии, никаких перспектив получить в Пензе квартиру не было. И обрадовались, когда нас позвали в «Тарханы». Там нам дали комнатку, и мы начали работать.
Тюльпаны «проснулись»
— Директор — это талант, призвание?
— Это судьба. Но прежде я поработала экскурсоводом, научным сотрудником, главным хранителем
фондов, заместителем директора по научной работе. Все понюхала, знала и до сих пор знаю каждый экспонат. В 1969 году, когда музей получил статус заповедника, мне поручили курировать и реставрацию зеленых насаждений. До этого музей состоял из мемориального дома и территории в 10 гектаров. А гостей к нам приезжало не меньше 200 тысяч в год! Помню, один работник как завидит экскурсионную группу, ворчит: «Враги идут». Конечно, не враги, это понятно. Но посетители вытаптывали все на этом пятачке.
А с постановлением о создании музея-заповедника территория увеличилась в 10 раз! Сразу освоить ее было невозможно. Трудились день и ночь. И как же были вознаграждены! После расчистки парка и уходных работ стали появляться колонии тюльпанов Биберштейна, которые были широко распространены в усадьбах XVIII века, а ныне занесены в Красную книгу Пензенской области.
Кстати, когда несколько лет назад мы привели в полный порядок Апалиху (усадьбу Шан-Гиреев, родственников Лермонтова), и там произошло это чудо – проявились посадки лилейника (причем в форме правильного круга, то есть клумбы). А в то время, когда все начиналось, мы с ландшафтным архитектором Валентиной Александровной Агальцовой по этому парку пробирались на четвереньках под ветками деревьев.
Вперед, к Лермонтову
– Идея живого музея вам принадлежит?
– В 1974 году, когда мы активно занимались реставрацией территории, у меня созрела уверенность в том, что музей должен быть живущей полноценной усадьбой, в которой рос Лермонтов. А для этого что нужно? Чтобы всем объектам — и архитектурным, и природным — было возвращено их первоначальное предназначение.
Сегодня у нас все живет. В доме-музее звучит музыка, цветов полным-полно, проводятся театрализованные экскурсии.
Двум храмам — на усадьбе и в селе – возвращен первоначальный облик. Более того, в 1992 году мы заключили соглашение с владыкой Серафимом о совместном использовании сельской церкви Михаила Архистратига. А в нашей усадебной уже по распоряжению владыки Вениамина каждый четверг ведется богослужение.
Мельница ветряная — вот она, живая (в современной России это редкость). Устраиваем там игры, фольклорные праздники. Это такая забава! Рядом дом мельника — пожалуйста, угостись там кашей, другой едой крестьянской.
Огород мы восстановили, сады плодоносят, пруды дают рыбу, пасека — мед. Восстановили теплицу, конюшни, лошадки у нас не только катают посетителей, но и танцуют. В доме ключника проходят экскурсии, рассказывающие о народном быте, проводятся свадьбы на старинный манер, мастер-классы по традиционным ремеслам…
Как ума набираться
— Тамара Михайловна, я знаю, что вы настаиваете на том, чтобы ваши сотрудники постоянно развивались. А что помогает вам самосовершенствоваться?
— Люди и книги. В первые годы работы в «Тарханах» я часто ездила в Москву и общалась с такими замечательными личностями, как Николай Павлович Пахомов, который создавал наш музей (он был директором музея в Абрамцеве, дворянин, большой умница, Лермонтова любил беззаветно); Валентин Сергеевич Попов (собиратель, главный хранитель Государственного литературного музея).
Они меня подружили со старушками, старичками, у которых сохранялись вещи лермонтовского времени. Например, я побывала у сестер Аренд (их дед лечил Пушкина, представляете!). Такая элита, такие интересные люди! Общение с ними развивало очень.
А сколько встреч мне подарили «Тарханы»! Недавно ушел из жизни Рэм Вяхирев, хочется вспомнить добрым словом этого человека. Его привез к нам губернатор Василий Кузьмич Бочкарев, за что мы ему очень благодарны. Тогда Вяхирев возглавлял ОАО «Газпром», положение высокое – казалось, рукой не достать.
А начали общаться — и я поняла, что человек он
сердечный. Говорил мало, но как внимательно, как благодарно слушал… Это трудно объяснить, но легко почувствовать, когда находишься с человеком на одной волне.
Часа два мы смотрели дом, парк. Я не жаловалась – я рассказывала о Лермонтове. Хотя к тому времени дом-музей требовал реконструкции: все там ходуном ходило, трещало по швам.
Когда мы прощались с Вяхиревым, он ни слова не сказал, мол, я помогу. Просто поблагодарил. Но через четыре дня высадил десант в «Тарханах». А вскоре начались работы по реконструкции дома, по очистке прудов.
В одной упряжке
— Как вам везет на мужчин! У вас и муж хороший…
— Это правда. Гена – художник. Может, мы и не идеальная пара, но могу сказать одно: никто из нас ни разу друг друга не предал. Работаем в одной упряжке. Я не знаю, что бы в музее мы без него делали! На экспозиции, выставки у нас уходили бы миллионы. А так обходимся своими силами. Он много занимается творчеством. Выставка его живописных работ «Мой дом везде, где есть небесный свод» побывала во многих городах России, сейчас экспонируется в Москве. У Геннадия есть еще одно замечательное качество (такое же, как и у меня, кстати) — он очень чадолюбив. У нас двое детей, двое внуков. И мы в них души не чаем.
— Трудно представить вас на кухне, ей богу!
— Да что вы… Я хорошо готовлю и все по дому делаю сама, и с огородом управляюсь.
Принцип: любовь
— Когда вы принимаете человека на работу, что требуете от него?
— Люди все разные. Для меня важно, чтобы человек адаптировался к тому климату, который у нас царит. Это любовь к своей работе, сознание того, что ты приобщен к великому делу. Я требую, чтобы люди были постоянно заняты, потому что безделье — рассадник склок, безобразий, болтовни и так далее.
И еще одно: у меня непьющий коллектив, хотя 40 процентов в нем — мужчины. У нас существует Корпоративный договор. Сотрудник не имеет права поставить себя в дурацкое положение: ни подраться, ни напиться до безобразия лица, как говорил Чехов, ни вести себя по-хамски, потому что работает в МУЗЕЕ. Если нарушил договор — лишается премии. Кстати, механизм установления зарплаты с повышающим коэффициентом хорошо работает.
Все, конечно, бывает. Но система такая: двое поругались, приходят ко мне жаловаться – говорю: «Я все поняла, мои дорогие. Тебе выговор и тебе. Идите. В следующий раз будете разбираться между собой».
Думаю, имеет значение и то, что я не воровка. Люди это очень четко понимают.
О том, что дает силы
— Есть ли в усадьбе место вашей силы?
— Когда бывает тяжело, я говорю: «Замучили», — и со слезами ухожу в Сосновую аллею. Там воздух такой чудесный, особенно летом! И это «замучили» отходит.
А если уж очень плохо, то Лермонтов, его книги, его стихи — вот что дает мне силы.
Я всегда думаю: ну да, мы все смертны, смертен даже вот такой человек, как он! Но это ничего не значит, кроме того, что ты должен честно делать все, что можешь. Для меня очень важно, чтобы я сама перед собой была чиста. Люди, которые подличают, воруют, они же, как и все, умрут. Останется память, и она будет или никакая, или плохая, или хорошая. Вот и все.
Автор: Светлана ФЕВРАЛЕВА
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
