Неотправленное письмо
К 10-летию кончины Виктора Петровича Астафьева. О творчестве знаменитого писателя, встречах с ним на пензенской земле в 1996 году рассказывает Евгений Семенович Попов, руководивший тогда сферой культуры нашей области.
«… Глубоко вздохнув, мальчик кладут теплую ладошку под теплую щеку. Пусть смотрит он свои легкие, радужные сны. Грозные сны досмотрю за него я».
Вот так писал прошедший жуткую войну кудесник родного слова Виктор Астафьев в своей «Оде русскому огороду».
В начале ноября 2001 года, узнав о болезни Виктора Петровича, написал я ему письмо. Но, как это нередко бывает, «суета заела», и письмо отправлено не было. Теперь, в десятую годовщину его памяти, исполняю неисполненный тогда перед ним долг.
«Дорогой Виктор Петрович!
Только что прочел некую как бы заупокойную по отношению к Вам «Попытку исповеди» в «Российской газете». И вот пишу Вам.
Рано эти борзые писцы собрались отпевать Вас, заторопившись в прощальном почтении к Вам. Не на того напали.
Известно, что не всем нравятся, Виктор Петрович, некоторые Ваши мысли и чувства. Причина, думаю, — в Вашей неудержимой искренности, каковая есть следствие «нетерпения сердца» (о чем Вы знаете лучше меня не только по Стефану Цвейгу). Нетерпения, доходящего порой до крайней запальчивости, ожесточенного неприятия чего-то или кого-то.
Но скажите, пожалуйста, политиканствующие говоруны и писаки: какое имеет значение, за «красных» или за «белых» были Рафаэль или Леонардо да Винчи? Кого они порицали либо восхваляли? Кому теперь (и уже давно) до этого дело?
Остались навечно их великие художественные создания. Останется навсегда и Ваш, дорогой Виктор Петрович, «Последний поклон». И другие Ваши дивные творения, в коих так проникновенно запечатлела себя великая и никогда не внятная самой себе душа великого многострадального народа.
Мир все стремительнее сходит с ума. После 11 сентября 2001 года, когда рухнули внезапно небоскребы Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, это стало особенно ясно.
Потому, дорогой Виктор Петрович, и нужны, жизнеспасительно нужны Ваши книги. Где живет и бьется (и будет вечно) сама Жизнь во всей ее самозабвенной радости, неизбывной горести и несказанной красоте.
Поправляйтесь, не болейте, живите. Мы любим Вас —
Е. С. Попов, министр культуры Пензенской области, 7.XI.2001 г.»
Такое вот письмо, написанное, как оказалось потом, совсем незадолго до кончины чародея нашей литературы, но оставшееся, увы, неотправленным.
29 ноября 2001 года крупнейший русский писатель второй половины XX века Виктор Петрович Астафьев умер. Так жгуче-пламенно, как он, с такою испепеляющей художественной силой не возвестил миру боль и красоту, глубину и страдание нашей жизни никто из его современников. И пронзительная весть эта о нас останется в его творениях с нами — пока мы есть, а после — с теми, кто будет после нас.
А началось наше общение с Виктором Петровичем в апреле 1996 года, когда он сообщил, что хочет побывать у Лермонтова в Тарханах.
Вскоре приехал он из Красноярска в Пензу. Мы встретили — в гостиницу, завтрак. Первый визит — к главе областной администрации А. Ф. Ковлягину. Там — беседа и на память — небольшая пейзажная картина пензенского художника Германа Карпова.
Потом мы поехали в картинную галерею. Показали итальянский зал, французский, русские залы с произведениями XVIII — XX веков. Затем выставку работ нынешних пензенских художников.
Виктор Петрович все внимательно осмотрел, а в зале наших живописцев вдруг говорит:
— А картину вот этого художника вы мне сегодня подарили.
Я оторопел, потому что подаренную ему картину он видел всего несколько секунд, пока вручали. Какой же соколиный глаз надо для этого иметь!
А вот такой, как у Виктора Петровича — например, в изображении женщины, одиноко бредущей в поисках затерянной могилы своего возлюбленного, нечаянно и кратко встреченного ею и вскоре убитого войной:
«… И брела она по тихому полю, непаханому, нехоженому, косы не знавшему… В глазах ее стояли слезы, и оттого все плыло перед нею, качалось, как в море, и где начиналось небо, где кончалось море — она не различала…
Она опустилась на колени перед могилой.
— Как долго я тебя искала!.. Почему ты лежишь один посреди России?»
Вот так видел, знал, ощущал и запечатлел нас и нашу жизнь Виктор Петрович Астафьев.
После картинной галереи прогулялись мы по городу. И посетили Литературный музей, где светочи отечественной словесности, связанные с пензенской землей, представлены широко и подробно.
В книге отзывов Виктор Петрович написал: «Достославному Пензенскому музею, радуясь, что в России не все русское умерло и еще есть люди, которые не только почитают Отечество свое, но и с благоговением хранят его историю. Восхищаюсь подвигом и властей, и радетелей родного слова, не побоявшихся никаких ветров и дураков, сохраняя для нас и для наших потомков бесценное добро и культуру земли нашей...»
А потом пошли на день рождения живущей в Пензе знакомой ему по Красноярску поэтессы Елены Ягумовой. Пришли в мастерскую художника Анатолия Меркушева, где и было торжество. Взаимно порадовались встрече. Сели. Поздравили. Выпили. Побеседовали. Поблагодарили. Ушли.
Идем по улице. Говорю:
— Виктор Петрович! А не могли бы Вы оказать нам честь — дать что-нибудь напечатать из Ваших произведений?
— Можно. Вернусь домой — пришлю, — ответил он.
Потом были Тарханы, ради свидания с которыми Виктор Петрович за тысячи верст и приехал в Пензу.
Знакомство с отчиной Лермонтова. И несколько дней там. И неизгладимое впечатление о ней. О чем и поведал он в книге почетных посетителей:
«Всю жизнь собирался в Тарханы, к Лермонтову, и теперь мне хватит до конца жизни здешнего тепла, свету и ощущения, что я все еще живу в России, в той стране, которая не устает рожать гениев, хотя и злодеев рожать научилась. Пусть… сердце русское воскреснет для добра, и не меркнет память наша и совесть не устает, и руки пусть рвутся к добрым делам, к нужной Родине работе».
Благодарная память о Тарханах осталась с Виктором Петровичем навсегда. Ровно за два года до своей кончины он 30 ноября 1999 года писал: «Позвоните, пожалуйста, Тамаре Михайловне [директору музея-заповедника] и скажите, что я ее и всех тархановцев по-прежнему люблю и помню».
По прошествии некоторого времени после отъезда Виктора Петровича получаем от него тексты для сборника его повестей и рассказов.
И вот, несмотря на дебри безденежья, благодаря поддержке нашего губернатора Василия Бочкарева, мы поздравляем выдающегося писателя в 1999 году с 75-летием изданием в Пензе его «Плача по несбывшейся любви».
Получив от нас посылку с этим сборником, он пишет, что не знает как, какими словами благодарить «пензяков за столь солидную и столь культурно изданную мою книгу».
Вот так мы и сподобились быть сопричастными изданию собственноручно составленного Астафьевым сборника его произведений.
Могут сказать: «Ну, и что тут такого?» Так вот, не вполне знающим и осознающим значение Астафьева в пространстве культуры и общественной жизни можно посоветовать прочесть решение о присуждении ему в 2009 году литературной премии Александра Солженицына: «Виктору Петровичу Астафьеву — писателю мирового масштаба».
Вот такое признание художнической и гражданской высоты и значимости творчества Виктора Астафьева.
Ведь не случайно же «во дни сомнений, во дни тягостных раздумий» миллионы людей снова и снова ищут соприкосновения с его пронзительным, обжигающим, магическим словом о жизни, Родине, народе, о судьбе.
С такими его откровениями, как, например, вот это:
«И когда придет мой последний час и последний свет станет уходить из моих глаз, верую: и тогда томящим видением будет так и не открытая мною страна, и не умрет, а замрет ее образ во мне, чтобы через годы, может быть, через столетия ожить в другом человеке, и увидит он ее моими глазами и заплачет, как плачу я сейчас,… моими слезами...»
Так что читайте и перечитывайте Виктора Петровича Астафьева — многое станет ясней.
Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER
