В пензенском поселке «солнечный ребенок» ходит в школу вместе со всеми

Третьеклассник считает, что два и два будет пять, но это четыре — такую оценку ему ставят в дневнике

Десятилетний ученик Иссинского общеобразовательного лицея Кирилл Титов, который ходит в третий класс, умеет писать слово «мама», а свое имя — пока нет.

Он прочтет слово из двух или трех слогов, а длинное не одолеет. Недавно, рассказывает его учительница Галина Кузнеченкова, он раскладывал на составляющие число пять, у него получилось, что это два и два.

Кирилл — солнечный ребенок, так называют детей с синдромом Дауна.

Он сидит в обычном классе, но у него своя программа, гораздо более легкая, ему ставят оценки в отдельный журнал. Среди них преобладают пятерки и четверки, потому что Кирилл понимает разницу и, если оценки невысоки, расстраивается.

Мальчик никому не мешает.

— На уроке математики, который для всех, я, например, даю Кириллу задание раскрасить картинку, он увлечется, что-то мурлычет себе под нос, никто из детей не обращает на это внимания, — говорит Галина Евгеньевна.

А еще Кирилл добрый и вежливый. Когда его поправляют (например, с тем же разложением числа пять), он обязательно скажет «спасибо!». А завидев Галину Евгеньевну, кричит: «Моя учительница идет!»

— За 33 года, что я работаю в школе, — глаза Кузнеченковой увлажняются, — меня никто так не встречал.

Да здравствуют бабушки!

Все говорят, что появление детей с синдромом Дауна можно определить по УЗИ и другим процедурам и анализам. Медицина многого достигла.

Так и есть. Правда, все мамочки, с которыми я знакома, узнавали об особенностях своих детей только после родов. То же произошло и с мамой Кирилла Еленой Николаевной Титовой.

Может, оно и к лучшему. Потому что все эти мамы очень любят своих детей. И для них, сегодняшних, уже не может быть выбора — должен их ребенок жить или нет. Мне даже кажется, что им теперь немного стыдно за себя прежних, потому что тогда они могли бы допустить альтернативный вариант развития событий.

Но поначалу все очень переживают.

И у мамы Кирилла был такой период, пока восьмимесячного Кирилла не повезли в Москву, в институт коррекционной педагогики. Увидев, как столичные профессионалы с ребенком играют и в то же время развивают его, как у того светятся любопытством глаза, прежде как будто равнодушные, Елена Николаевна обрела спокойствие и смысл жизни. Она поняла, что педагогика может сгладить многие проявления синдрома.

С Кириллом стали очень много заниматься. Бывает, родители прячут своих детей с ментальными особенностями от общества, стесняются их.

— А мы стали сразу выходить на улицу, — говорит Елена Николаевна, — тем более что поселок у нас небольшой, все равно все были в курсе.

Еще Титовым очень повезло с бабушками — маминой мамой Олей и ее сестрой Ниной.

Баба Нина специально записалась в секцию скандинавской ходьбы, чтобы брать с собой малыша на тренировки.

С садиком тем временем не получалось. И вроде бы им не отказывали, но собрать нужные справки не выходило. Тогда баба Нина записалась на плавание в бассейн, а еще – в студию пения, на занятия по игре на балалайке и гармони.

— Везде, откуда нас не прогоняли, я бывала с Кириллом, — улыбается Елена Николаевна.

А когда уже на всех перекрестках российская общественность начала кричать, что дети с синдромом Дауна должны ходить в обычные детские сады, Кирилл как-то сразу в садик попал. Ему там очень понравилось. Правда, через несколько месяцев мальчику исполнилось восемь лет и пора было в школу.

Спасибо за доброту

Первые полгода он приходил в лицей к последнему, третьему уроку. Обычно это были рисование, труд или физкультура. Потом дети бежали домой, а учительница Галина Евгеньевна занималась с Кириллом индивидуально.

Мама поначалу сидела под дверью кабинета — а вдруг понадобится? Но шли дни, эксцессов не наблюдалось, ее отправили домой.

— Уйти было очень сложно, но я взяла себя в руки, — вспоминает Титова.

Кирилл мало говорит. Он свое первое слово произнес только в пять лет, хотя многое к тому времени знал и понимал. Три года его возили к логопеду в соседнюю Мордовию – ближе свободного специалиста не нашлось.

Зато он знал к первому классу все буквы, умел считать до десяти. В общем, трудности у ребенка были, есть и, наверное, будут. Но…

— Мы пошли в школу не за математикой, понятно, что математика — это не для нас, — сказала мама, и впервые за время нашей беседы ее голос задрожал. — Для моего ребенка главное — социализация. Все говорят это слово. А что это такое? Могу объяснить на простом примере. Кирилл первое время сидел за партой, поджав под себя ногу. А посмотрев, как сидят другие дети, исправился. И так во всем – и в большом, и в малом он тянется за одноклассниками. И спасибо всем огромное: его ни разу никто не обидел — ни в школе, ни на улице.

Этап взросления

Второй год с момента принятия новых законов в стране ведется мировоззренческий спор на тему: где особенному ребенку лучше — в коррекционной школе или обычной?

Государство определило, что родители вольны выбирать. Но на практике по-другому: родителей убеждают делать так, как было всегда, — то есть вести свою кровиночку в «коррекционку».

Мне кажется, что наша система образования чем-то похожа на мамочек на этапе беременности. Боясь трудностей, они избавляются от особенного ребенка.

Система, выражаясь фигурально, стоит на ранней ступени развития. Но когда такие дети появятся в обычных школах, да еще если государство более адекватно, чем сейчас, обеспечит это финансово, то педагогам будет странно, даже, может быть, стыдно, что когда-то они сомневались, учить или не учить.

Конечно, учить! Конечно, любить!

Иссинский пример пока единственный в области. Он как бы вынужденный, ведь коррекционной школы в районе нет.

С другой стороны, в лицее 500 детей, это крупное учебное учреждение даже по меркам Пензы. Опыт вполне подходит для распространения на школы областного центра. К тому же в Пензе есть дефектологи, логопеды, не сегодня-завтра могут появиться тьюторы, то есть здесь организовать инклюзию легче, чем в Иссе, где со специалистами проблемы.

А для чего нам инклюзия?

Дело в том, что еще есть люди, которые делят мир на «белых» и «негров». В Пензе недавно открылись «Дом Вероники» и «Квартал Луи», где живут и работают люди с ограниченными возможностями. Не будь этих проектов, они бы попали из интернатов прямиком в дома ветеранов. Министр труда и социального развития РФ Максим Топилин выразил общее мнение, что этот прекрасный опыт надо распространять по всей стране. Трудно поверить, но в районную администрацию приходили гневные письма от местных жителей, мол, не хотим, чтобы рядом с нами были инвалиды.

Не хотим, потому что не видели раньше. Нет опыта совместного с ними общежития. И он никогда не появится, если будут только коррекционные школы.

Автор: Марьям ЕНГАЛЫЧЕВА

Нашли ошибку - выделите текст с ошибкой и нажмите CTRL+ENTER